Из архивов

[3961]

Начало фика, который вряд ли будет дописан, и уж точно - не в ближайшее время.



Фэндом: "Остров сокровищ" Р.Л. Стивенсона

Plot-bunny: Salome

Жанр: fill-in



Доктор Ливси и я сидели, как обычно вечерами, у камина нашего дома в ***. Сквайра Трелони, частого нашего компаньона, проводившего у нас, пожалуй, больше времени, чем в своем поместье, не было: он некоторое время назад уехал по делам, и мы ожидали его нескоро. Без него наши вечера были тихи и молчаливы, так как именно сквайр вносил в них оживление шумными разговорами. Но я не мог сказать, что меня это огорчало: мне нравилось сидеть вдвоем с доктором у камина, когда за окном беснуется гроза, и смотреть, как он набивает трубку тонкими желтоватыми пальцами.

- Что, Джим, начал ты уже писать нашу историю? - спросил у меня доктор Ливси, раскуривая трубку. Я смущенно кивнул.

Прошло недели две с тех пор, как я, после долгих уговоров, обещался сквайру, доктору и прочим джентльменам записать историю нашего плавания на Остров Сокровищ. Будучи намерен сдержать слово, я на следующий же день принялся за работу. Но продвигалась она с трудом, так как, во-первых, я был вовсе не уверен, что мои скромные литературные способности соответствуют возложенной на меня задаче, а во-вторых, меня смущало настойчивое требование сквайра изложить все, «не скрывая никаких подробностей», потому что некоторые подробности личного характера должны оставаться скрытыми. Разумеется, я ни минуты не думал упоминать их; но неведомо почему именно они и приходили мне первыми в голову всякий раз, как я садился за стол и окунал перо в чернильницу, отвлекая меня от сути моего рассказа, и случалось даже так, что я машинально начинал записывать то, что вряд ли стоило предавать бумаге.

Это замедляло мою работу; и потому, когда доктор задал свой вопрос, я застыдился и того, что мало сделал, и того, что помешало мне сделать больше. Доктор, заметив мое смущение, заинтересовался его причинами, и я поделился с ним своими трудностями, поскольку привык обращаться к нему за советом и наверняка сам пришел бы к нему позже, а также потому, что подробности, вызвавшие у меня затруднение, касались и его самым прямым образом. Доктор рассмеялся и велел мне показать мои записки.

Я принес ему черновики и вновь занял свое кресло, волнуясь и ожидая самого критического разбора моих нелепых литературных потуг. Критиковал доктор жестко, но всегда справедливо: за время учебы в университете я успел не раз в этом убедиться. Однако этим вечером он был настроен благодушно, и лишь усмехался, попыхивая трубочкой. Дойдя до одного места, он зачитал вслух:

- «В общую комнату проводил его я и помню, как этот изящный щегольски одетый доктор в белоснежном парике, черноглазый, учтивый, поразил меня своим несходством с деревенскими увальнями, посещавшими наш трактир». Мой милый Джим, умеешь же ты польстить! Неужто уже при той нашей встрече ты так внимательно ко мне приглядывался?

- Да, доктор, - ответил я, стараясь не выдать своего смущения. - Как я и написал, вы были редкой птицей для такого заведения, как наше; к тому же вы были так добры к моему отцу, пообещав навещать его даже после того, как он сказал, что вынужден отказаться от ваших услуг, потому что ему нечем платить…

- Мне было это вовсе не в тягость, - быстро сказал доктор и углубился в чтение. Я вспомнил, на каком расстоянии находился «Адмирал Бенбоу» от дома, в котором тогда жил доктор, и от всех его обычных маршрутов, и засомневался в его словах. Могло ли быть так, что не только я в тот вечер внимательно приглядывался к доктору, но и он отвечал мне тем же? Дальнейшие события показали, что причины тому были у нас обоих; а вспоминая сейчас этот вечер, я, кажется, припоминаю, что ловил на себе взгляды доктора чаще и более долгие, чем следовало бы. Впрочем, последнее я мог и придумать только что, размышляя над репликой доктора.

- Ишь, каким героем ты меня выписал, милый Джим! - сказал доктор, дочитав главу - скорее довольно, чем насмешливо. - Однако не кажется ли тебе, что вот эти две последние фразы - это уже лишнее? - и он указал на последний абзац, где говорилось:

Вскоре доктору Ливси подали лошадь, и он ускакал. Но капитан весь вечер был тих и смирен и оставался таким еще много вечеров подряд. Все эти дни я благодарил судьбу за то, что она послала нам доктора Ливси и подарила тем самым хотя бы некоторое время покоя мне и матушке; а в последующие - молил ее же еще раз привести доктора к нам вечером, чтобы он поставил капитана на место. Впрочем, я все равно был рад визитам доктора, довольно частым: он был добр к моим отцу и матери, а со мной был всегда особенно ласков и нередко одаривал сладким или мелкой монеткой.

- Подай-ка мне перо и чернила, - сказал доктор, пересаживаясь за стол, - я поправлю это и кое-что еще, если ты не против.

Я нисколько не был против и, подав то, что он просил, принялся наблюдать за тем, как доктор правит мои записи, вычеркивая лишнее тонкими линиями и вписывая недостающее мелким аккуратным почерком. Покончив с первой главой, он прочитал вторую, про которую сказал, что я опять делаю из него героя, и вновь вымарал последние абзацы, в которых значилось:

Он помолчал, а потом ласково погладил меня по голове и задумчиво сказал:

- Ты славный мальчик, Джим, и очень смышленый. Негоже тебе прозябать в этом трактире. Будь ты немного постарше… Впрочем, сейчас я себе не могу этого позволить.

С этими словами он отправился к моему отцу, оставив меня размышлять над тем, что они могли означать.

- Теперь-то ты это понимаешь, Джим? - он подмигнул мне, переворачивая лист. Я улыбнулся, но тут же встревожился: дальше шли слова больного капитана, где он много нехорошего говорил о докторе, и я боялся, что доктор рассердится на меня за то, что я решил их записать. Однако доктора они только немало позабавили, и он начал даже читать вслух и отвечать на ругательства старого пирата, будто тот сидел перед ним и сам все это говорил:

- «Все доктора - бездельники. А этот ваш здешний доктор - ну что он понимает в моряках?» Ничего, Бонс, ничегошеньки не понимаю! «И моя кровь падет на тебя и на этого треклятого доктора… Чтоб ему сквозь землю провалиться, чертову чистоплюю! Видывал я таких, и не раз; и всегда знал, что от них следует держаться подальше». Вот как, Билли? И почему же? «Такие выглядят добренькими, а потом втянут тебя в какую-нибудь историю, а сами остаются в стороне. А еще - слушай меня, Джим, слушай старика! - будь с ним рядом начеку. Такие типчики, поверь моему слову, все до одного мужеложцы, им только дай волю… А ты красивый мальчик, Джим». А капитан был не дурак, и видел больше, чем можно было подумать! Но лучше бы вычеркнуть это, Джим. Боюсь, некоторые из наших друзей могут счесть, что ты намеревался меня оскорбить. Да и незачем давать им лишнюю пищу для размышлений… А что, ты ничего не ответил на это капитану?

- Нет, доктор, - ответил я. - Однако я задумался над его словами - потом.

Доктор снова рассмеялся.

- Я был прав: ты был очень смышленым мальчуганом, Джим, - сказал он, отсмеявшись. - Чем доставил мне, помнится, немало хлопот, но и удачи принес немало. - Он перевернул последний лист. - Что, это все?

- Все, доктор, - сказал я.

- Немного же ты успел, Джим, - шутливо пожурил он меня. - Но ты молодец. В дальнейшем, если у тебя возникнут трудности, обращайся ко мне. И я хотел бы увидеть продолжение как можно скорее. Однако, - добавил он, взглянув на часы, - время уже позднее. Не пора ли нам в постель?

Я, разумеется, согласился, что пора, и мы отправились спать.