Фандом: Робин Хобб, "Сага о Шуте и Убийце"
Первые читатели: origami и Кларисса
Бета-читатели: Helga и origami
Объем: novel-length
Pairing: очевиден
Рейтинг: неторопливо нарастающий до R (а тем, кто любит погорячее, обещаю бонусом высокорейтинговые драбблы)
Summary: Прошло семь лет, и Фитц доволен своей жизнью. Но случай снова сводит его с Шутом. К чему приведет новая встреча Пророка и Изменяющего - и двух людей, чья близость преодолела даже смерть?
Эпиграфы: романы Робин Хобб в официальном переводе издательства ЭКСМО
Размещение: обсуждаемо, но только после того, как текст будет окончательно выложен здесь.
Ранее: Пролог 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 Эпилог
ГЛАВА 6. ДЕРЕВНЯ
Грязную посуду мы убрали, но решили заняться ею позже, а сами вышли на крыльцо с чашками кофе в руках. Я впервые попробовал этот чужеземный напиток. Мне показалось, что на запах он лучше, чем на вкус, но я сразу почувствовал, как у меня прояснилось в голове.
читать дальшеПроснулся я от запаха одновременно знакомого и давно позабытого, но однозначно сообщавшего, что пора вставать. Поднявшись и протерев глаза, я узнал запах: свежесваренный кофе. Я не пробовал его с незапамятных времен. Однажды я купил кофе на ярмарке в Баккипе, но ни у меня, ни у Молли не получалось варить его так, чтобы было вкусно.
Я вышел в горницу. Шут уже был там, свежий и бодрый, в белоснежной рубашке, с кружкой кофе в одной руке и ложкой с длинным резным черенком – в другой. Когда я появился, он как раз пробовал что-то, что варилось в котелке на огне, и поэтому вместо приветствия только кивнул и скорчил смешную гримасу, облизнув ложку ярко-розовым языком. А потом указал пальцем, затянутым в тонкую перчатку того же цвета, что его кожа, на стол.
– Кофемолка у меня на одного человека, и турка тоже, так что перемелешь кофе сам, а я сварю. У меня новый рецепт, – его глаза сверкнули, и я насторожился, – с пряностями.
Вспомнив вчерашнюю похлебку, я сглотнул.
– Ты собираешься доказать мне, что я потомок драконов и могу изрыгать огонь? – притворно возмутился я, садясь за стол и взяв в руки кофемолку – изящную конструкцию, которая могла бы украсить покои любого баккипского придворного.
– Нет, просто развить твой вкус. Мне нравится кухня Шести Герцогств, но путешествия меня избаловали.
– И откуда привезен твой хваленый рецепт?
– Его мне подсказал хозяин одной джамелийской кофейни, хотя кое-что я потом изменил. Ты и представить не можешь, что едят в некоторых местах. Утка в кисло-сладком соусе, начиненная медовыми яблоками и острым перцем…
Я посмотрел на него, уверенный, что это шутка, но он выглядел совершенно серьезно. И после паузы добавил:
– Жуткая гадость, на мой вкус.
– Да уж, – фыркнул я и пересыпал смолотый кофе в подставленную Шутом медную турку. Он поставил ее на миниатюрную жаровенку прямо на столе, а передо мной неожиданно появилась полная миска каши, в которой попадались кусочки фруктов и, кажется, орехов. Шут с такой же миской присел на край стола напротив, за едой одновременно приглядывая за кофе.
Каша оказалась невероятно вкусной, последовавшие за ней булочки – тоже. Обещанный Шутом кофе с пряностями был совсем не таким страшным, как я думал, и под конец, когда я его распробовал, показался даже вкусным. Шут сварил себе еще чашку, но я от второй порции отказался – напиток и так чересчур взбодрил меня. За завтраком мы почти не разговаривали, но наше молчание было уютным, и я словно снова перенесся в те дни, когда Шут жил у меня в хижине, и один раз даже поймал себя на желании кинуть кусок булочки Ночному Волку. Странно, но за воспоминанием о том, что его нет, не последовал привычный укол боли.
Он дополняет нас, – прошептал волк на краю моего сознания; но одновременно с этим Шут отставил чашку, переплел пальцы и внимательно посмотрел на меня.
– Так что же заставило тебя поехать за мной, Фитц? – спросил он.
Уютное сияние утра разом померкло. Я вспомнил про предсказание, и про Кофетри, и про странную погоню… Шут ждал ответа, а я не знал, с чего начать. В конце концов я решил, что лучше всего начать с начала.
– Я встретил в Баккипе Джинну и узнал в ее амулетах бусины твоей работы, а из ее слов догадался, что ты был на ярмарке. И… – я остановился. Надо было бы рассказать Шуту о предсказании, но я не знал, поверит ли он в гадание по ладони – ведь он был Белым Пророком, и простая магия Джинны могла казаться ему ерундой. Кроме того, мне отчаянно не хотелось портить так чудно начавшееся утро разговорами о мрачных предзнаменованиях. Поэтому я просто сказал: – И я решил тебя повидать.
Шут наклонил голову. Я боялся, что он спросит, почему я не пришел к нему сразу, как только нагнал, а столько дней ехал следом за Кофетри и белоземцами. Но вместо этого он тихо произнес:
– Не могу.
– Что? – переспросил я. Он встряхнул волосами, так что из них вылетели деревянные спицы, которые удерживали их на затылке, и улыбнулся.
– Не могу врать, что не рад твоему решению. Хотя это было очень неразумно.
– Но почему? – изумился я. – Мы не виделись семь лет. И когда ты вдруг оказался так близко – как я мог не повидать тебя?
– Я же объяснял тебе, – упрямо сказал Шут. – Нам не следует встречаться.
– Потому что мы можем изменить мир снова? Но что мы изменим в этой глуши? – рассердился я. Его аргументы до сих пор казались мне недостаточно весомыми.
– Может быть, то, что ты сейчас в этой глуши, а не в Баккипе или Ивовой долине, изменит очень многое, – сухо сказал Шут. Я вспомнил про Молли и амулет… нет, об этом я пока думать не желал.
– Что ж, значит, ты меня выгоняешь? – мрачно спросил я, поднимаясь. Я был готов запихнуть разбросанные вчера вещи в мешок, оседлать Ластвилла и немедленно уехать. Но Шут долго смотрел в стену, а потом вздохнул и ответил:
– Нет, Фитц. Конечно же, нет. Оставайся у меня в гостях, сколько пожелаешь.
Его рука в перчатке нашла мою, лежащую на крышке стола, коротко сжала и тут же отдернулась. Я подумал о Молли, от которой уехал, толком не попрощавшись… но с другой стороны, меня не было столько дней – не будет еще несколько, ничего страшного. У нас впереди еще вся жизнь… И я невероятно соскучился по Шуту.
– Я останусь, – сказал я. И, ухмыльнувшись, добавил: – Как только надоем, дай знать.
Шут поднял на меня глаза: в них застыло странное выражение, но оно продержалось там всего секунду, а потом он озорно улыбнулся и произнес голосом шута короля Шрюда:
– Ты мне уже надоел, Фитци-Фитц, но я потерплю тебя еще денек-другой, а там, глядишь, стерпится-слюбится.
Я улыбнулся, а Шут вскочил из-за стола и, подмигнув мне, выскользнул в раскрытую входную дверь. Выйдя на крыльцо, я увидел, как он лихо крутанул колесо, потом перевернулся в воздухе и, приземлившись на руки, так и вернулся к дому, болтая ногами в мягких сапожках в воздухе. Он двигался легко и ловко, как мальчишка. Я не видел этих его трюков со времен правления Шрюда, и, наверное, у меня отвисла челюсть, потому что он рассмеялся, прыжком встал обратно на ноги и сгреб назад растрепавшиеся волосы.
– Прекрасный сегодня день. Но раз ты у меня в гостях, то надо пополнить припасы – у меня с собой еды кот наплакал. Я собирался в деревню в ближайшие дни – так почему бы не поехать сегодня? Ты со мной?
Я кивнул, и Шут широко улыбнулся, сверкнув ослепительно-белыми на фоне темной кожи зубами.
– Вот и отлично. К тому же так я меньше напугаю местных жителей – Монетка предупредила их, что в ее доме может кто-нибудь остановиться, и дала мне с собой письмо, но кто знает, не решат ли они, что я злая черная ведьма? – он скорчил жуткую гримасу и пошевелил скрюченными пальцами в воздухе. Я невольно ухмыльнулся, хотя мне не понравилось, что он сказал «ведьма», а не «колдун».
– А если они решат, что ты меня околдовал? – поддержал шутку я. Шут задумчиво склонил голову к плечу, а потом заявил:
– Тогда мне придется превратить их всех в гусениц!
Я засмеялся, а Шут добавил:
– Но красивых девушек я буду превращать в жаб, чтобы их могли найти какие-нибудь младшие сыновья герцогов и поцеловать, – а потом он присоединился к моему смеху.
Я переоделся гораздо быстрее Шута и в ожидании его принялся седлать лошадей. Закончив с Ластвиллом, я перешел к Топазу Шута, коню красивой золотисто-рыжей масти и с очень своевольным нравом. Ластвилл ревниво фыркал, а когда Топаз сделал вид, что хочет меня куснуть, сердито заржал.
Мое удовольствие от предстоящей поездки заметно уменьшилось, когда Шут вышел на крыльцо. Он снова оделся в один из нарядов Кофетри и подхватил волосы обручем. Заметив, что я хмурюсь и стараюсь не смотреть на него, он сказал как бы мимоходом:
– Монетка пишет, что в ее доме поживет «подруга». Не стоит сбивать с толку бедных людей, правда?
Это объясняло выбор платья сейчас, но не объясняло выбор женского облика в принципе. Однако я не стал поднимать эту тему: в прошлый раз такой разговор закончился слишком печально, и сейчас мне не хотелось рисковать.
Когда мы выехали из леса на дорогу, ведущую через поле, я увидел деревню: вчера мы проехали мимо нее уже в сумерках. Шут придержал коня и весело обернулся ко мне:
– Наперегонки, до вон того дерева?
У самой деревни рос одинокий высокий тополь. Я оценил расстояние и дорогу, усмехнулся и послал Ластвилла вперед.
Солнце поднялось еще не так высоко, чтобы нам было жарко, пыль клубилась позади, и я ощущал легкость, которой не испытывал уже давно. Наши кони, с первого взгляда почуявшие друг в друге соперников, мчались не жалея сил, и Шут то отставал, то оказывался впереди меня: коричного цвета плащ и каштановые волосы развевались у него за спиной, и он блестел белой улыбкой, оборачиваясь ко мне через плечо.
На последнем участке дороги Топаз начал замедлять шаг, и мы с Ластвиллом заметно его обошли. Я думал, что победа близка, но в этот момент – как всегда вовремя – меня вызвал Чейд. Отвечая на вызов, я тут же перевел Ластвилла на шаг, потому что хорошо помнил, как однажды чуть не раскроил себе голову, когда пытался говорить по Скиллу на полном скаку.
Фитц, тебе не кажется, что твоя прогулка несколько затянулась? – поинтересовался Чейд, не затрудняя себя вопросом, удобно ли мне сейчас разговаривать. Он спрашивал это у меня каждый второй день, и в большинстве случаев я просто отговаривался, после чего выслушивал его жалобы на то, как без меня ничего не может быть сделано.
Не кажется, – огрызнулся я, все еще сердясь на него за то, что он прервал нашу гонку.
И когда же ты изволишь к нам вернуться? – задал он следующий неизменный вопрос.
Я побуду здесь несколько дней… семь, десять. Я скажу тебе, когда поеду обратно.
Где это «здесь», могу я узнать? – едко сказал он.
В Тилте, в окрестностях Нордфорта.
Эда и Эль, Фитц, как тебя туда занесло? – изумился он. До сих пор я не сообщал ему, куда именно направляюсь, но полагал, что его осведомители ему все равно сообщили.
Я навещаю Шута, – на этот раз я мог сказать ему чистую правду.
Он ответил не сразу, а когда ответил, я не смог понять его интонацию – то ли он доволен, то ли нет.
Вот как. И как он?
Жив, здоров. И не тебе ли лучше знать, ведь это тебе присылал подарки твой «давний знакомый»? – не удержался я.
Чейд хмыкнул:
Передай ему привет. И поторопись обратно, белоземское посольство скоро будет здесь, у нас каждый человек на счету.
Хорошо, – вздохнул я. Мне показалось, что Чейд ушел, и я повернулся к Шуту, который поджидал меня впереди на дороге.
Но тут Чейд снова возник в моих мыслях:
И если ты собираешься там погостить, напиши Молли. Она загоняла всех, до кого смогла дотянуться, спрашивая, нет ли о тебе новостей.
Меня охватило чувство вины. Мне уже давно следовало написать Молли – но я не знал, когда закончится моя поездка, и постоянно откладывал. А теперь… из этой деревни вообще можно отправить письмо?
Шут вопросительно взглянул на меня, когда я поравнялся с ним.
– Чейд, – коротко ответил я.
Он кивнул:
– Очень вовремя.
– Да уж, – сказал я и неожиданно развеселился: – Однажды он вызвал меня, когда мы с Молли… – я осекся, поняв, что не знаю, как Шут отнесется к подобной истории.
Но он ухмыльнулся и покачал головой.
– И что? – спросил он.
– Я в первый и последний раз в жизни предложил ему убираться туда, куда его давно стоило послать за такие выходки, – сказал я с усмешкой.
Шут рассмеялся:
– И он убрался?
– Конечно, убрался. Но знаешь что? Он снова вызвал меня ровно через две минуты и поинтересовался, могу ли я говорить теперь.
Шут хохотал так звонко, что Ластвилл начал капризно прядать ушами. Я тоже веселился: история была забавной, хотя Молли после этого три дня на меня дулась, и мне даже пришлось перебраться в комнату для гостей.
Деревня была большой и по виду богатой. Жители и правда косились на темнокожую Кофетри, но скорее с осторожным любопытством, чем с опаской, и у меня полегчало на душе: ей предстояло здесь жить, и я не хотел бы, чтобы предсказанной Джинной опасностью оказалось желание деревни спалить на костре «ведьму». Хотя когда я задумался об этом, мне все равно было тревожно. Хорошо, что урожай в округе выдался на славу, но что будет, когда природа или боги перестанут благоволить местным жителям? Я дал себе слово поговорить с Шутом как можно скорее.
Пока он торговался и договаривался, я зашел в деревенский кабак и спросил, нельзя ли отправить письмо с оказией. Мне повезло: сын деревенского старосты отправлялся в Нордфорт уже через два дня. Я попросил бумаги и чернил, подумав, добавил к ним кружку местного светлого пива и уселся за стол у окна сочинять письмо Молли.
Я никогда не умел ловко обращаться со словами, даже когда говорил вслух, а тем более – на письме. Исключением были мои заметки по истории Шести Герцогств; но когда я писал их, я как будто разговаривал сам с собой или с неким неведомым мне собеседником, чья безликость делала его идеальным адресатом моих размышлений. Однако когда мне приходилось писать кому-то, кого я знал, не по делу, а просто так, я будто терял дар речи. Особенно трудно было писать Молли: со времен нашей нежной переписки в ту пору, когда мы еще были тайными любовниками, я отвык это делать, а ведь даже тогда она пару раз корила меня за нескладность моих слов.
Пару часов и несколько измаранных страниц спустя я получил результат, который мог посчитать хотя бы сносным. Я объяснил Молли, что отправился за Шутом – она его помнила и, хотя я мало рассказывал о нашей дружбе и наших приключениях, знала, что он один из самых близких мне людей. В довольно размытых выражениях я писал, что случайно узнал, что он был в Баккипе, и срочно поехал за ним, чтобы догнать; и что мне удалось увидеться с ним только сейчас. Я собирался провести у него в гостях неделю-другую, потому что мы давно не виделись и о многом хотели бы поговорить, а потом я поспешу домой. На оставшейся трети листа я просил прощения за неожиданный отъезд и пытался рассказать, как скучаю по ней, хотя звучало это, на мой взгляд, ужасно неуклюже.
Когда я наконец дописал, свернул и запечатал письмо, то обнаружил, что Шут-Кофетри сидит за соседним столом и с невозмутимым видом потягивает пиво.
– Ты закончил? – спросил я, и она смерила меня тяжелым взглядом. – Закончила, – поправился я.
– Я могла бы спросить у тебя то же самое, – ответила она высоким голосом, который мне все еще странно было слышать из уст Шута, – но и так вижу, что да.
– Только отдам письмо хозяину, – кивнул я, чувствуя себя неловко в обществе этой личины Шута.
Пока я отдавал письмо и плату и обменивался последними вежливыми словами, на месте Кофетри осталась только опустевшая кружка. Я нашел ее на конюшне: она сноровисто подтягивала ремни, удерживающие один из мешков с купленными продуктами на спине Ластвилла, и при этом вполголоса разговаривала с ним, но замолчала и обернулась за звук моих шагов.
– Я собираюсь остаться здесь дней на семь-десять, – сказал я, и почувствовал себя глупо – вообще-то с этого надо было начинать, с разговора с хозяином о том, сколько времени он намерен меня терпеть, а потом уже сообщать о своих планах другим. Но Шут только кивнул и передал мне поводья Ластвилла.