Фандом: Робин Хобб, "Сага о Шуте и Убийце"
Первые читатели: origami и Кларисса
Бета-читатели: Helga и origami
Объем: novel-length
Pairing: очевиден
Рейтинг: неторопливо нарастающий до R (а тем, кто любит погорячее, обещаю бонусом высокорейтинговые драбблы)
Summary: Прошло семь лет, и Фитц доволен своей жизнью. Но случай снова сводит его с Шутом. К чему приведет новая встреча Пророка и Изменяющего - и двух людей, чья близость преодолела даже смерть?
Эпиграфы: романы Робин Хобб в официальном переводе издательства ЭКСМО
Размещение: обсуждаемо, но только после того, как текст будет окончательно выложен здесь.
Ранее: Пролог 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 Эпилог
ГЛАВА 1. ДЖИННА
Левая рука говорит, что в той короткой жизни у вас была нежная любовь, которая закончилась с вашей смертью. Однако на правой я вижу, что любовь то появляется, то исчезает в течение всех прожитых вами лет. Верное вам сердце было далеко от вас, но скоро оно вернется.
читать дальшеИ словно в ответ на мои чувства, счастье и жизнь кипели вокруг меня. Мы с Молли приехали в Баккип на Праздник Урожая и гуляли по ярмарке вместе с Чивэлом и Трифт. Чивэл присмотрел себе двух новых лошадей в конюшню, но никак не мог решиться на покупку и позвал меня оценить их. Трифт заявила, что уже слышать не может разговоры об этих лошадях – Чивэл ходил вокруг них с утра – и увела Молли куда-то в пестрые ряды, где торговали нарядами, предаваться, как она сказала, «чисто женским удовольствиям». А мы с Чивэлом, сторговав наконец его лошадей, отправились отмечать сделку в «Дракона», трактир, открывшийся после свадьбы Дьютифула, на которой Тинталья и Айсфир произвели такое впечатление на жителей Баккипа.
У Чивэла саднило горло после долгого торга – сам я никогда не умел так ловко сбивать цену – и он потягивал эль молча, то и дело подергивая уголками губ от удовольствия. Я не возражал. Довольство жизнью переполняло меня настолько, что слова казались лишними.
Молли и Трифт нашли нас, нагруженные покупками и возбужденные. Уже давно перевалило за полдень, и пора было возвращаться в замок, где нам предстояло пережить праздничный пир; тем не менее, по дороге мы еще не раз и не два останавливались у торговых лотков с красивыми безделушками и заморскими редкостями. Шесть Герцогств процветали, торговля с другими странами тоже шла бойко, и на ярмарке это было хорошо заметно – так много разнообразных товаров я, пожалуй, не видел уже давно.
Неожиданно Трифт остановилась, ойкнула и потянула Чивэла за руку куда-то в сторону, где пряталась пестрая палатка.
– Гадания и магия? Ты веришь в это? – фыркнул Чивэл, но Трифт только тряхнула тугими косами.
– Верю! И мне интересно.
– Мне тоже, – неожиданно вставила Молли, и я удивился: по мне, она была слишком практичной, чтобы доверять гадалкам. Впрочем, я помнил, как работали амулеты Джинны, и каким точным получилось ее гадание, хотя в свое время оно и казалось мне размытым и неясным.
Юноша, стоявший у входа в палатку и разговаривавший с кем-то сидевшим внутри, обернулся и приветственно замахал нам. Это был Нед, недавно вернувшийся в Баккип из путешествия в обществе своего учителя; он должен был петь сегодня в замке, но я не ожидал встретить его до того. Молли улыбнулась ему, и у меня потеплело на сердце: когда я знакомил их, то не знал, как она встретит моего приемного сына, но она была с ним неизменно добра и ласкова.
Нед сказал что-то своему собеседнику в палатке, и полог откинулся. Все тепло разом ушло из моей души – это была Джинна.
Я выбранил себя за глупость. Мог бы и догадаться. Сам я не видел Джинну со времен нашего горького расставания; однако Нед продолжал регулярно навещать ее и порой рассказывал кое-что, хотя, заметив, что меня эти разговоры расстраивают, постепенно перестал. Джинна не слишком изменилась с тех пор, по крайней мере, на первый взгляд; когда мы подошли ближе, я увидел глубокую сетку морщин вокруг глаз и две складки на лбу, но они ее не портили. Она окинула взглядом нас четверых и задержалась на мне, словно искала что-то. Я принужденно улыбнулся и кивнул.
– Здравствуйте, – сказала она доброжелательно. – Нед мне много о вас рассказывал. Я – Джинна, мы с ним давние друзья.
– Это значит, что когда я был юным болваном, Джинна делилась со мной едой, кровом и советами, а я радостно принимал первое и второе и всеми силами отбрыкивался от третьего, хотя лучше бы мне поступить наоборот, – жизнерадостно сообщил Нед. С тех пор, как он пошел в ученики к менестрелю, речь его стала бойкой и цветистой.
– И нам он рассказывал, – улыбнулась Молли. – Что вы волшебница и своими амулетами можете сделать так, что сад расцветет на песке, а вороны будут облетать его за тридцать миль.
– Менестрели ужасно много врут, – засмеялась Джинна.
– Не врут, а слегка преувеличивают! – притворно возмутился Нед. – Мы стремимся произвести впечатление на слушателей.
– Конечно, разве произведешь на них впечатление рассказом о том, что урожай стал немного богаче, а вороны просто пролетают мимо?
– Но ведь так и получается! – вмешалась Трифт. – Ведь это ваши амулеты привозил нам Нед, когда на яблони напала тля?
– Да! – закивал Нед. – Чудеса творят, правда?
– Правда, – подтвердила Трифт, и глаза у нее засверкали. – А то, что вы умеете читать будущее по ладони – правда или преувеличение?
Джинна улыбнулась ей.
– Если вы ждете, что я расскажу вам о каждом дне вашей жизни и часе смерти, то это будет преувеличением. Но кое-что сказать я смогу – это правда.
– О, пожалуйста! – восторженно ахнула Трифт, протягивая ладонь. Джинна покачала головой.
– Не здесь. Зайдите, прошу вас, – она посторонилась, впуская нас в палатку. Я проходил последним, едва не задев плечом ее пышную грудь, и почувствовал ее внимательный взгляд, хотя смотреть в лицо избегал.
В палатке было тесно и душновато, но нам всем нашлось место на двух низких скамейках, стоявших у противоположных стен. Середину палатки занимал низкий маленький стол, с двух сторон от него стояло по стулу, а в дальнем углу виднелось несколько корзин.
– Хотите пить? – спросила Джинна и, не дожидаясь ответа, достала из одной из корзин большую оплетенную бутыль. – Это отвар ягод и трав, очень освежает в летние дни. Нед, достань-ка кружки, они в той же корзине, – она распорядилась так, будто он все еще жил в ее доме. Но Нед повиновался с легкостью и явным удовольствием.
Чивэл отказался, но Молли и Трифт с благодарностью приняли напиток и, попробовав, принялись выспрашивать, как его готовят. Мне Джинна подала кружку, не спрашивая, и чуть задержала ее в моей руке, пытливо заглянув в лицо. Я не понимал, что она хочет увидеть, и покосился на Молли, сидевшую рядом. Но та, похоже, не обратила внимания.
Я нервничал. Молли знала многое о моей прошлой жизни, но о Джинне я не рассказывал, как-то не пришлось. Я рассказал о Старлинг – эта история уже закончилась, Старлинг стала верной женой и матерью, и Молли пару раз встречалась в ней в замке Баккип. Что касается Джинны… Может быть, мне казалось, что она не так важна – нас связывало всего несколько встреч. Может быть, мне не хотелось вспоминать наше некрасивое расставание. Получилось, что я так и не нашел удобного случая рассказать о ней Молли, и если она узнает сейчас, то решит, что я намеренно скрывал от нее эту историю. А мои тайны были одной из немногих причин, которые могли вызвать у нас серьезную ссору.
Напоив нас, Джинна уселась за стол и жестом пригласила Трифт занять место напротив. Она взяла обе ее руки, ладонями вверх, и недолго вглядывалась в них, а потом светло улыбнулась.
– Вы живете так, как вам начертано на веку, даже лучше. Вас ждет много счастья и немного горестей, и многочисленное потомство… сколько у вас уже детей?
– Трое, – сказала Трифт и зарумянилась, покосившись на Чивэла. Он напускал на себя серьезный вид, но уши у него покраснели.
– Будет больше, – сказала Джинна и, погладив большими пальцами ладони Трифт, выпустила ее руки. – А вы хотите узнать свою судьбу? – весело поинтересовалась она у Чивэла, а когда тот, несмотря на уговоры Трифт, вежливо покачал головой, перевела взгляд на Молли.
Молли задумчиво покусывала нижнюю губу. А потом решительно тряхнула головой.
– Почему бы и нет? – сказала она с усмешкой, как будто хотела показать, что не верит в гадания, но хочет подыграть гадалке.
На ее ладони Джинна смотрела куда дольше. И голос у нее, когда она заговорила, был тихим.
– У вас была сложная судьба, – говорила она, медленно подбирая слова и глядя в ладони Молли, а не в лицо. – Много перемен… Любовь, вспыхнувшая в юности, пережила смерть… и воскресла снова. Так редко бывает. И другая любовь, которая пришла неожиданной… и ушла в свое время. Сейчас вы приближаетесь к тому моменту, когда ваша жизнь переменится в последний раз, чтобы войти в то русло, по которому будет катиться до конца. – Джинна подняла голову и серьезно посмотрела в глаза Молли. А потом – на меня.
В палатке на несколько секунд повисла напряженная тишина, а потом Трифт и Чивэл вдруг разом заметили ощутили, как душно внутри, и заторопились наружу, и Нед за ними. Молли посидела в задумчивости еще пару мгновений и тоже поднялась.
– Было приятно познакомиться с вами, – сказала она Джинне.
– Мне тоже, – ответила гадалка тихо. – Мне тоже.
Молли пошла к выходу; я последовал за ней, торопясь из страха, что Джинна захочет меня остановить. Но она не стала.
К вечеру, когда начался пир, задумчивость Молли развеялась, но у меня случайная встреча оставила в душе неожиданно тяжелый осадок. Даже вино и танцы не смогли заглушить его, и, боюсь, я слишком часто отвлекался на дурные мысли, так что партнером по танцам был еще более неуклюжим, чем обычно. Однако Молли почти не жаловалась, наоборот, воспользовалась этим, чтобы уговорить меня уйти с бала даже раньше, чем позволяли приличия, и заставить меня забыть обо всем – на этот раз успешно.
Однако утром мое странное настроение вернулось. Я никак не мог понять, что вызывает его: ничего дурного не произошло, встреча с Джинной прошла невинней и проще, чем я мог надеяться. Да и что могло случиться плохого? Молли узнала бы о нашей давней и недолгой связи? Это огорчило бы ее, безусловно – не столько сама связь (хотя, надо признать, она испытывала некоторую ревность к Старлинг, я читал это в ее взгляде, когда мы трое оказывались в одном помещении), сколько то, что я скрывал ее.
Возможно, меня тревожило то, что эта мысль приводила к другим, которых я старался избегать. Я обещал Молли, что между нами не будет больше тайн, но это обещание оказалось гораздо труднее выполнить, чем я думал. Слишком многое я пережил за время нашей разлуки; слишком многим я был и остался, и мои старания познакомить ее со всеми гранями того, чем был Фитц Чивэл Видящий, далеко не всегда приводили к успеху. Порой я жалел, что она не обладает Скиллом или Уитом; с их помощью я мог бы показать ей куда больше. А без них – как я мог одними словами передать ей величие Верити, уходящего в каменного дракона, или пустоту, охватившую меня после смерти Ночного Волка, или ледяное безмолвие лабиринта на Аслевджале? Я не обладал талантами менестрелей, и хотя она слушала внимательно и бывала порой захвачена моими рассказами, я не знал, чувствует ли она это так, как чувствовал я.
Кроме того, среди моих тайн были такие, которые принадлежали не мне, или не мне одному. Были и такие, о которых я, к своему стыду, не смел ей рассказывать, и никогда бы не посмел – например, о зачатии Дьютифула. Были вещи, которые приводили ее в такой ужас, что я прерывал рассказ; или такие, что вызывали на ее лице неприязненную гримасу – или выражение вежливого непонимания. Я старался выполнить обещание, как мог, но чтобы знать все мои тайны, нужно было бы быть мной – или хотя бы провести бок о бок со мной все эти годы, ни разу не отвернувшись, что бы я ни делал или что бы ни делали со мной.
Не знаю, какая картина нарисовалась у нее после моих рассказов. Недоверчивое выражение, мелькавшее порой на ее лице, говорило, что она не может соотнести Фитца из моих рассказов – убийцу, бастарда, Жертвенного – с тем Фитцем, который чинит крышу в ее доме и делит с ней постель. Но меня это вполне устраивало: было достаточно людей, которые видели всех остальных Фитцев. С ней я был мужем, любящим и любимым. Это ли не счастье?
Все эти мысли раз за разом всплывали у меня в голове, сколько я их не гнал. Не способствовало душевному покою и то, что полдня мне пришлось провести в бывших комнатах Чейда, теперь занятых Розмари. В последнее время она выполняла почти всю работу старого паука, который свое время посвящал исследованию Скилла по собранным отовсюду свиткам и на практике. Хотя Дьютифул уже полностью освоился с обязанностями короля и прочно занял свое место на троне, он неизменно требовал, чтобы я высказывал свое мнение по всем существенным вопросам, хотя далеко не всегда принимал его. А сейчас вопрос был весьма серьезным: уже некоторое время обсуждался торговый и политический союз с Белой землей, суровой и холодной страной, лежавшей за Горным королевством. Раньше Шесть Герцогств почти не поддерживали с ней связей, за исключением слабой ниточки торговли, проходившей через Тилт, где в горах имелся трудный и опасный перевал. Однако Горное королевство давно торговало с Белой землей, и теперь, когда улеглись политические бури, сотрясавшие Шесть Герцогств последние два десятка лет, было готово послужить посредником в заключении союза и позволить проложить торговый тракт по своей территории.
Совет, который мы держали в покоях Розмари, затянулся далеко за полдень, к тому же в нем непременно должен был участвовать Чейд. Он занимался исследованиями города Элдерлингов, в котором я был в первый раз, когда провалился в колонну Скилла, так что мне приходилось служить для него посредником. После завершения совета мне едва хватило сил добраться до наших с Молли покоев, но ее там не оказалось. Немного придя в себя, я отправился в Сад Королевы, по которому давно скучал. Я думал, что это место, с которым столько было связано, поможет мне разобраться с запутанными мыслями. Однако побыть наедине с ними мне не удалось.
Сад выглядел в точности таким, каким Кетриккен создала его, только разросся пышнее. Однажды я слышал, как молодой садовник высказывал свои соображения по поводу перестановки статуй и пересадки некоторых деревьев; но его быстро заткнули те, кто работал здесь дольше и знал, в той или иной степени, что означает этот сад для королевы. Я не удивился, встретив саму Кетриккен: после того, как трон занял Дьютифул, у нее появилось свободное время, и она нередко посвящала его работе в саду. Но сегодня она не работала, просто сидела в одиночестве на одной из скамеек, держа на коленях вышивку, но не глядя на нее. Ветер трепал выпущенные на виски пряди, в которых седины давно было больше, чем золота. Я замедлил шаги, не желая нарушать ее уединение, но она обернулась.
– Том, – мягко сказала она в знак приветствия, называя меня именем, под которым я был известен при дворе, но которое так никогда и не привык считать своим. – Как кстати. Я как раз думала о тебе.
– Вот как, моя королева? – я подошел к ней и после разрешающего кивка сел рядом.
– Твоя королева теперь Эйлианна, – напомнила она.
– Она – королева Шести Герцогств. Вы же останетесь моей королевой – Королевой, которая шла за своим королем по снежной дороге в Джампи и вернулась в свою страну верхом на драконе, поглотившем душу ее супруга.
– Ох, Том, – она улыбнулась. – Ты все-таки научился придворному прекраснословию.
Но мы оба знали, что я говорил совершенно искренне.
Она перевела взгляд на едва начатую вышивку, но не прикоснулась к иголке. Я ждал, зная, что королева Кетриккен не бросает слов на ветер, и если она сказала, что думала обо мне, значит, хочет поговорить об этом, но ищет верные слова. Наконец она повернулась ко мне:
– Скажи мне, Фитц, – имя прозвучало как знак важности того, о чем она хочет поговорить; я невольно огляделся, проверяя, одни ли мы в саду. Но ничто не выдавало чужого присутствия. – Скажи мне, связь между человеком, наделенным Уитом, и его партнером… она сильнее, чем связь между мужем и женой?
Вопрос застал меня врасплох. Я никогда не пытался сравнивать эти ощущения – настолько разными они были по своей природе. Видимо, мое изумление отразилось на лице, потому что Кетриккен нахмурилась и на секунду отвела глаза; однако она знала, что я отвечу, как ответил бы на любой другой ее вопрос, каким бы неожиданным и личным он не был. Но мне пришлось немало подумать, прежде чем я сумел ответить.
– Их… очень трудно сравнивать, – начал я, с трудом подбирая слова, чтобы Кетриккен сумела понять меня. – Связь Уита соединяет… изнутри. Видеть глазами партнера, чувствовать то, что чувствует он… быть им, в какой-то мере. Муж и жена соединены снаружи, они не знают душ друг друга – так, как знают партнеры по Уиту – но знают друг друга и могут добиться такой же близости…
Она слушала внимательно, но ее взгляд обратился внутрь, и я догадывался, о чем она думает: о том, что хотела бы обладать такой связью с Верити, как у человека Уита с его партнером. Или как у меня и Верити благодаря Скиллу. Знать его изнутри – и показать изнутри себя. За то короткое время, что им было отпущено, они могли бы успеть много больше – а может, все повернулось бы совсем иначе…
Но когда я договорил, она немедленно вышла из задумчивости, и взгляд ее стал острым и внимательным.
– Да, – сказала она. – Но какая связь окажется сильнее?
Я покачал головой.
– Я же сказал, они несравнимы.
Кетриккен на секунду плотно сжала губы.
– Я сформулирую иначе. Может ли… одна из связей… помешать другой?
Я опустил голову. Я понял, какую из двух связей она считает способной помешать.
– Моя королева, – тихо сказал я, – почему вы спрашиваете об этом?
Она отвернулась и помолчала. Потом медленно вздохнула.
– Дьютифул, – произнесла она, и я уже понял, о чем пойдет речь, прежде чем она успела рассказать. – После потери той кошки… он обучался Уиту, но не заводил партнера. На кошек он даже смотреть не хотел. Но месяц назад из Белой земли прибыли дары, и среди прочего – котята барсов. Нет-нет, – поспешила она заверить меня, когда я открыл рот, – их проверили. История не повторится. Совершенно невинный подарок. Однако котята понравились Эйлианне, и она много возилась с ними, поселила в своих покоях… и, кажется, Дьютифул тоже начался привязываться к ним, – пауза. – К одному из них.
Я кивнул. Выводы были очевидны.
– Эйлианна знает о даре Дьютифула. Но она не из Шести Герцогств и не обращает внимания на то, что встревожило бы местную уроженку. Если Дьютифул решит связать себя с этим котенком, рано или поздно ей придется приспосабливаться к этому. И если она придет за советом ко мне, я должна быть готова дать его ей.
Кетриккен замолчала, ожидая моей реакции. Но я не знал, что сказать.
– Мне кажется, – начал я, – вам следовало бы советоваться не со мной, а с Уэбом. Он лучше разбирается в Уите…
– Он Древней Крови. Люди Древней Крови выбирают супругов из себе подобных, или из числа тех, кто рожден в Древней Крови, хотя не обладает Уитом. Ты же воспитывался вне их традиций, и Молли не обладает Уитом. Ты скорее будешь знать, что ответить мне.
Я покачал головой.
– Тем не менее, я не знаю.
Кетриккен отвернулась, явно раздосадованная тем, что не получила ответа. Я молчал, желая, чтобы этот разговор кончился. Но она задала еще один вопрос.
– Если бы тебе пришлось выбирать между браком с Молли и союзом с Ночным Волком, что бы ты выбрал?
Если предыдущий вопрос застал меня врасплох, то этот пригвоздил к месту. Давным-давно, во время путешествия в Джампи, мне уже задавали его, но тогда я не хотел об этом думать. Потом задумываться об этом не приходилось – сначала Молли была для меня потеряна, а остальные женщины не интересовали настолько, чтобы послужить веской причиной для выбора, а потом… Потом я потерял Ночного Волка.
Теперь, зная, каково это – быть с каждым из них, я не мог найти ответа.
– Я не знаю, – произнес я тихо, и, видимо, Кетриккен поняла, что со мной происходит.
– Прости меня, – сказала она и резко поднялась. – Прости, мне не следовало этого спрашивать.
– Не стоит извинений, – выдохнул я сквозь зубы. – Но я не могу ответить на ваш вопрос, моя королева. – Я поднялся и оглянулся на нее, прося разрешения уйти.
Она несколько секунд пристально вглядывалась в мое лицо, потом кивнула. Я торопливо зашагал прочь.
Пока я дошел до своих комнат, я успел почти разозлиться на Кетриккен. Я пришел в Сад Королевы, чтобы отвлечься от мрачных мыслей, но вместо этого их стало еще больше. Мне не нужно было выбирать, однако я не мог перестать размышлять о том, что делал бы, если бы судьба поставила меня перед этим выбором. Я думал о том, насколько вероятно это было – разве Молли не смогла бы принять Ночного Волка, как приняла Неда и всю мою прежнюю жизнь? Разве они не сумели бы подружиться? Конечно, ей было бы трудно понять, что я делю с ним даже самые интимные моменты, но ведь Старлинг это понимала, и, кажется, даже находила в этом некое особое удовольствие. Молли и Старлинг были очень разными, но все же… И, в конце концов, она же любила меня.
Твоя самка требовательна в своей любви, – сказал Ночной Волк. Я редко слышал его в последние годы, и был немного удивлен.
Молли действительно была требовательна – но она имела на это право. Я был в долгу перед ней за всю боль, которую причинил; и в любом случае, я был рад дать ей все, что она хотела. Но если бы она захотела, чтобы я отказался от Ночного Волка…
Я прогнал эти мысли. Теперь они были бессмысленны – этот выбор никогда не встанет передо мной. Зато он может встать перед Дьютифулом, и эта проблема требовала куда больше моего внимания. Мне придется поговорить с ним, и как можно скорее. Но в дни Праздника Урожая застать короля одного было трудно. Тем не менее, я позвал его Скиллом.
Я хочу поговорить с тобой. Найди для меня время.
Хорошо, Фитц. Он бросил это торопливо и тут же разорвал связь. Судя по времени дня, он принимал представителей герцогств.
Я задумался о том, что скажу Дьютифулу. Наверное, все равно необходимо посоветоваться с Уэбом: хотя Кетриккен не считает его опыт подходящим, но его мудрость может оказаться полезнее. Я собрался послать пажа выяснить, когда Уэб сможет меня принять, но когда открыл дверь, на пороге оказалась Молли, румяная и чуть запыхавшаяся.
– О, Том! – воскликнула она и втолкнула меня обратно в комнату, захлопывая дверь. – О, Фитц! – ее руки обвились вокруг моей шеи, губы прижались к моим, и на некоторое время я забыл о своих заботах.
Разговор с Дьютифулом прошел успешнее, чем я ожидал. Я успел посоветоваться с Уэбом, и его рекомендации, как я и полагал, пришлись кстати. К тому же оказалось, что Дьютифул и сам думал о возможной проблеме, обсуждал ее с Эйлианной, и подходил к установлению связи со всей ответственностью, которую требовали обычаи Древней Крови. Похоже, Кетриккен тревожилась напрасно: ее сын вырос достойным своего имени.
Мы уехали в Ивовую долину через два дня после праздника. Хотя Пейшенс с радостью оставалась присматривать за младшими, но Молли опасалась, что в ее возрасте уже трудно уследить за двумя подрастающими мальчишками. После возращения дни потекли как обычно – спокойные и полные повседневных забот, так что казалось, что время одновременно едва движется и пролетает незаметно.
Молли стала проявлять больше страсти, чем прежде, хотя и до того была далеко не холодна – поэтому-то я не обратил на эту перемену внимания, пока однажды случайно не наткнулся на амулет, лежавший в шкатулке на ее прикроватном столике. От его вида меня наполнило тепло, предвкушение чего-то невероятно хорошего… и желание. Последнее заставило меня отложить амулет и выбежать из комнаты в поисках Молли.
Но вдали от амулета я поостыл и задумался. Я не понимал, зачем ей любовный амулет – мне казалось, я проявлял достаточно интереса – и даже опасался, что могу быть чересчур навязчивым в своих попытках восполнить шестнадцать лет разлуки. Кроме того, амулет выглядел знакомым. Прервав поиски, я вернулся в спальню и снова взглянул на него.
Теперь, когда я знал, чего ожидать, его действие было не таким сильным, и я мог сосредоточиться на самом амулете. Я узнал работу Джинны, и остатки влияния амулета сменились тревожным холодом. Но потом я заметил в узле амулета резную деревянную бусину и узнал руку мастера, который ее вырезал.
Мало что могло меня поразить сильнее, чем вид работы Шута в амулете Джинны. Я не слышал о нем ничего с тех пор, как он прошел через Баккип на юг, и само напоминание о нем было достаточно неожиданным, а то, что оно оказалось связано с Джинной, которая тоже казалась мне оставшейся в моем прошлом, увеличивало эффект во много раз.
Я положил амулет обратно в шкатулку и снова отправился искать Молли. Но когда нашел ее на заднем дворе, то так и не сумел заговорить о том, что занимало мои мысли. Мне хотелось знать, откуда у нее амулет, и для чего он ей, и почему она не сказала о нем мне; но почему-то я никак не мог спросить об этом прямо. Молли обернулась ко мне, и я улыбнулся ей, хотя мои размышления к улыбкам не располагали.
Вечером, лаская Молли, я никак не мог забыть об амулете. Не знаю, заметила ли она, что мои мысли далеко. И после того как она заснула, я лежал без сна, пытаясь разгадать обрушившиеся на меня загадки, однако раз за разом приходил только к одному: нужно поговорить с Джинной.
Вызов из Баккипа пришелся бы как нельзя кстати, но его не было. Я постарался выкинуть амулет из головы, но мое умение отстраняться от нежелательных мыслей с годами, похоже, меня покинуло. К тому же размышления дали мне новый повод для беспокойства: у Молли был от меня секрет. Единственный? Или были и другие?
Я знал, что это несправедливо: даже после того, как я раскрыл ей все тайны, какие мог, моих секретов хватило бы на троих. Тем не менее, я не мог перестать думать о том, почему она решила что-то скрыть от меня и какие еще тайны хранит. Мое беспокойство становилось очевидным, и наконец я не выдержал.
– Мне нужно ехать в Баккип, – сообщил я Молли вечером, когда она сидела у камина и шила для Хирса новую рубашку – одежда на нем горела.
Она нахмурилась:
– Так скоро? Мы ведь совсем недавно оттуда.
– Это связано с Дьютифулом. Я быстро вернусь, – заверил я ее. Она кивнула, хотя была явно недовольна, и не только моим отъездом. То, что было «связано с Дьютифулом», я мог держать от нее в секрете, поскольку эти тайны были не только моими, а некоторые из них представляли опасность для посвященных. Однако я действительно собирался повидать Дьютифула и посмотреть на выбранного им котенка, что мне не удалось сделать в прошлый раз; эти планы, как мне казалось, оправдывали мою ложь.