ГЛАВА 22. БАШНЯ
- Теперь, Верити. Я хочу, чтобы это было сделано быстро.
- Ты уверен?
- Как вам угодно.
И он взял у меня мою жизнь.
Это был сон, который снился мне раньше. Я знал ощущение тела старика. В тот первый раз я был королем Шрюдом в мягкой ночной рубашке и в чистой постели. На сей раз было хуже. У меня болел каждый сустав. Внутри все горело, и я обжег себе лицо и руки. В этом теле было больше боли, чем жизни. Как свеча, сгоревшая почти до основания. Я с трудом открыл слипшиеся глаза. Я растянулся на холодном камне. Волк сидел и смотрел на меня.
Это неправильно, — сказал он мне.
Я не мог придумать на это никакого ответа. Это действительно было неправильно.
читать дальшеДверь открылась в помещение, освещенное только одной тусклой свечой, но и ее было мне достаточно, чтобы узнать, где я нахожусь. В этой башне я побывал в первые свои дни в замке; я стоял на пороге странной комнаты. В полумраке я различал ткацкий станок, на котором нити трепетали от сквозняка, и искусственные цветы на гирляндах. Свеча горела у кровати, и там же я ощущал Уитом чье-то присутствие, но к собственному удивлению не мог понять, сколько там людей – один или двое. Однако я точно знал, что он или они тяжело, страшно больны.
Я медленно двинулся туда, держа руку на рукояти меча. В конце концов мне пришлось достать его: гирлянды скрывали от меня кровать, а подходить слишком близко мне не хотелось. Отведя концом меча ветвь, я увидел того, кто лежал в кровати. Сейчас одеяло было отдернуто, и ночная рубашка на нем разорвана, обнажая тело. Это была женщина, бесконечно истощенная; от нее исходил запах болезни, и Уит и Скилл подтверждали это. Но стоя совсем рядом с ней, я понял, что не она была источником безумия, бушевавшего вокруг. Я как будто смог расслышать тихий звук на фоне бури, подойдя к его источнику: в лежавшей на постели женщине я узнал то печальное и горькое присутствие, которое раньше избавило меня от атаки голодного и кровожадного Скилла. А его источником была другая фигура, прятавшаяся в тенях за кроватью. Я всмотрелся в нее, и, поняв, что ее заметили, она выступила на свет.
Это была Илейда. Безумие, ничем не сдерживаемое, исходило от нее волнами, так что мне трудно было даже стоять рядом с ней. Она держала в одной руке кубок, полный до краев, а в другой – длинный мясницкий нож. Встретившись со мной взглядом, она визгливо засмеялась.
- Ты тоже пришел, чтобы накормить меня? О, ты щедрый! Ты дашь мне силу, свою силу – я ее чувствую. Не прячь ее от меня, покажи!
Она была сильна, очень сильна. Ее Скилл окружал меня, словно я находился в центре урагана, и был столь же беспорядочен и жесток. Любые попытки остановить этот круговорот были тщетны: она отметала их, даже не замечая, и все мои силы уходили на то, чтобы удерживать щиты, не позволяя ей смять мой разум своей силой. Она встала на колени на кровати и двинулась ко мне.
- Они меня обманули, - бормотала она, не сводя с меня пристального взгляда, в котором плескался голод. – Они обещали мне сильную женщину, если я ее приведу – и увезли ее, не дали мне ни кусочка. Но они оставили мне вино, о-о… Хочешь вина, сильный человек? – Она протянула мне кубок; отсюда я мог различить запах пряного вина.
- Нет, - сказал я успокаивающим тоном, надеясь выиграть время и понять, что делать. Лучше всего было оглушить ее – скорее всего, тогда и ее Скилл угаснет хотя бы на время… Но кровать была широкой, и между мной и Илейдой лежала больная женщина. Илейда снова расхохоталась.
- Но тебе придется! Придется выпить. Но сначала выпьет она, о да… - Она наклонилась над лежащей женщиной, поднося кубок к ее губам. Вино выплеснулось на подушку, но рот больной был плотно сомкнут. Илейда нахмурилась и, вдруг выпрямившись и бросив нож на постель, в ярости хлестнула ее по лицу. – Пей!
Я воспользовался тем, что она избавилась от оружия, чтобы схватить ее за руку поверх рукава и стащить с кровати. Кубок выпал и покатился по полу, оставляя красные пятна. Она завизжала и забилась, пытаясь зацепить меня ногтями другой руки. Защищаясь, попытался перехватить ее; плохо зашнурованное платье съехало, открывая плечо и одну грудь, и когда она снова дернулась, моя рука легла ей на плечо.
Физический контакт усиливает Скилл. Я словно провалился под лед, в ядовитое кипение ее искалеченного разума. В нем не было ориентиров, не было направлений – только ненависть, боль и голод. Голод охватывал все ее существо. Она хотела есть и пить, она хотела мужской ласки, она хотела силы – я угадал в этом желании непонятно искаженную жажду Скилла – и хотела чего-то еще, или кого-то. Это последнее желание вызывало у меня ощущение бесконечного одиночества, как тогда, когда умер Ночной волк, когда Шут стер свои следы с моей руки. Это была жажда восстановления разорванной связи. Но связь еще была на месте, хотя и держалась на последней тонкой нити. Она единственная имела какой-то смысл в этом голодном безумии, и потому я потянулся к ней, надеясь найти выход.
На другом ее конце меня ждало та печальная сущность, которая теплилась в больной женщине на кровати.
Она не обладала Скиллом; если бы не сумасшедшая Илейда, я не смог бы до нее дотянуться. Но зато она обладала Уитом. Я не мог понять ее, но чувствовал исходящие от нее грусть и тоску. Она так же стремилась к Илейде, как Илейда к ней, и, в отличие от той, чувствовала соединяющую их нить; но безумие отвращало ее. Потом кто-то отдернул меня от Илейды, и я стремительно вернулся в собственное тело.
Илейда полулежала на кровати, отброшенная сильной рукой. Между мной и ею стоял принц Арлет; я не видел его лица, потому что он смотрел на женщин, но его дыхание было шумным и быстрым, словно он был сильно взволнован, или бежал по лестнице в башню; возможно, и то и другое. Но меня поразило то, что я не мог заметить раньше, пока был лишен своей магии: принц обладал Скиллом, не очень сильным и неразвитым, но несомненным, я отчетливо его ощущал. Илейда подобралась, словно кошка, но даже не попыталась прикрыться.
- Арлет, - томно промурлыкала она. – Ты пришел ко мне?
- Не к тебе, – резко сказал Арлет, делая шаг ближе. Черты лица женщины исказились, она оскалилась и выгнула спину, шипя сквозь зубы.
- Не ко мне? К кому же еще? Вот она, твоя Илейда, бери! – Она рванула и без того расползающуюся шнуровку, так что платье упало вокруг ее талии. Арлет замер.
- Ты не Илейда. Ты Илида. Я не знаю, как тебе удалось занять ее тело…
- Какая тебе разница? – завизжала она. - Тебе ведь и нужно тело? Ну же, Арлет, - ее голос вдруг стал мягким и умоляющим, - я люблю тебя. Больше, чем она. Не отталкивай меня, я люблю тебя…
Арлет отвернулся. Его лицо исказила болезненная гримаса, рука сжалась на мече.
- Ты не Илейда, - тихо повторил он, словно сам себе. – Ты умерла два года назад, Илида.
- Нет! – закричала она, и я едва не оглох от ее вопля. – Я не умерла! Не умерла! Это она умерла! Вот, смотри! – взмахом руки она указала на вторую женщину на кровати. Арлет взглянул туда и шумно сглотнул. Даже в щадящем янтарном свете свечи было видно, как ссохлось и ввалилось ее лицо, и какого неестественного пергаментного цвета кожа. Но хотя тело на кровати легко было принять за мертвое, я чувствовал Уитом, что в нем еще теплится жизнь.
- Такой ты ее любишь? – с ненавистью прошипела Илейда, глядя на принца в упор. – Неподвижной уродиной? Посмотри на меня! Я дам тебе все, что ты попросишь! Я твоя, Арлет!
- Это тело не твое, чтобы его предлагать! – рявкнул Арлет. В глазах у него стояли слезы. – Ты умерла, и только Ар знает, почему ты не ушла подземным путем. Но я знал, всегда знал, когда передо мной была Илейда, а когда – ты. Я не знаю, как ты это делаешь, но я прошу тебя: если ты любишь меня, как клянешься – если ты любишь свою сестру – отпусти ее, уйди с миром!
- Никогда! Никогда. Никогда, никогда! – Илейда бесновалась на кровати. – Я люблю тебя! Поэтому я никогда не уйду! Она умрет, а я стану сильной! Я съем сердце сильного человека, и сердце свободного человека, и стану сильной и свободной! И ты будешь моим! Будешь, будешь, будешь!
Все это время я стоял за Арлетом, не зная, что мне делать. Но тут меня коснулся чужой Уит; я узнал ту сущность, до которой сумел дотянуться по связи, как я понял, Илейду. Она была человеком, и я не мог разговаривать с ней, но чувствовал ее боль, грусть и тоску. Через Уит и тень Скилла Илиды я чувствовал и ее тело, скованное неподвижностью, бессильное и иссохшее. Она жаждала покинуть его, но Илида не пускала ее к себе.
Мое внимание привлек едва слышный звук. Я напряг слух, отстраняясь от криков Илиды. Звук повторился; он шел из-за кровати, из-за спины женщины. Она была сосредоточена на Арлете, выкрикивая поочередно обвинения и мольбы. Принц стоял, не сводя с нее глаз. Я осторожно сдвинулся в сторону; на меня никто не взглянул, словно меня и вовсе тут не было. Следя за Илейдой, я неслышно обошел кровать.
Шут распростерся на полу. Он не был связан, но его руки безвольно лежали по бокам, то и дело сжимаясь и подергиваясь. Его лицо блестело от выступившего пота, глаза под закрытыми веками дико вращались, с приоткрытых губ срывалось неровное хриплое дыхание. Я быстро опустился перед ним на колени, он на секунду приоткрыл глаза, и его губы шевельнулись; мне пришлось наклониться ниже, чтобы расслышать слова:
- Не… трогай… меня…
- Что с тобой? – я торопливо осмотрел его, но нигде не было видно ран. У меня в груди все похолодело; я мысленно перебирал названия ядов, дающих такой эффект, и противоядий к ним. Губы Шута снова шевельнулись.
- Илейде… вернуть… тело… важно…
Мне не было дела до Илейды и Илиды, до Арлета и всей Белой Земли. Но Шут снова приоткрыл глаза, хотя далось ему это с огромным трудом, и, поймав мой взгляд, повторил:
- Важно…
Я словно разделился. Часть меня требовала, чтобы я немедленно выяснил, что с Шутом, и помог ему. Другая часть – видимо, та, которая все еще считала меня его Изменяющим, и которая помнила, как я освобождал дракона, зная, что жертвую при этом самим Шутом – теперь утверждала, что я должен выполнить его волю, раз он считает это настолько важным. Я не мог сделать выбор, хотя и понимал, что каждая секунда раздумий тратится зря.
Шут хрипло вздохнул. Я не знал, что с ним, но был уверен, что ему больно. Забыв про предупреждение, я потянулся потрогать его лоб. От моего прикосновения он выгнулся всем телом и закричал. У меня было всего мгновение, чтобы это услышать; в следующую секунду меня пронзило осознанием его сущности, словно лед и пламя пронеслись по моим венам. Я был Шутом, и в то же время им не был; и следом пришла боль, которая не была болью в полном смысле этого слова, но тем не менее, была настоящей пыткой. Мне казалось, что я тоже кричу, всем своим существом, выражая пронизывающую меня муку. Мне казалось, что я кричу уже вечность, или всего мгновение…
Потом я отлетел прочь. Контакт прервался; я лежал на полу, задыхаясь, чувствуя себя совершенно обессиленным. Надо мной стояла Илида, шипя и скаля зубы.
- Не трогай его, сильный человек! Он мой! – взвизгнула она. – Я съем сердце свободного человека, и напою тебя вином, и съем твое сердце тоже! Съем его силу, съем твою силу!
Она протянула руку к Шуту, и ко мне пришло ощущение – его ощущение – ужаса перед этим прикосновением сумасшедшей. Следом я осознал, так же ясно, как все окружающее меня, что Илида занимала тело своей сестры, и что мне нужно, необходимо было вернуть их на свои места. Рванувшись, я перехватил руку Илиды и толкнул ее на кровать, наваливаясь сверху. Другой рукой я дотянулся до иссохшего бедра второй сестры и погрузился в соединяющий их поток магий.
Их связь не была похожа ни на что из виденного мной прежде. В ней Уит и Скилл переходили друг в друга, без видимой границы, обвиваясь вокруг основы, которая не была магической по сути. Я мог только предположить, что это и есть те узы, которые, как говорят, связывают близнецов, только усиленные магией. Даже сейчас, когда их нить истончилась, они были невероятно крепки. Я потянул за них, и Илида откликнулась яростным всплеском Скилла, а Илейда – болезненным вздохом Уита. Я замер, думая, что делать. Я не представлял, каким образом смогу обменять их; хотя мне самому пришлось трижды испытывать переходы, дважды с помощью Скилла и один раз – с помощью Уита, я не знал, как применить мой опыт к людям с разными видами магии, и уж тем более как заставить их участвовать в обмене. Я мог уговорить Илейду вернуться в свое тело, но как выгнать из него Илиду? Она была во много раз сильнее меня; ее сила, подкрепленная безумием, могла в любой момент разметать ее в клочья – как я мог навязать ей свою волю?
Потом я почувствовал присутствие еще одного человека внутри моей связи с сестрами. Он был нерешительным и неловким, словно едва научившийся ходить щенок. Коснувшись его, я узнал Арлета. Он вел себя так, словно осматривал незнакомое место.
Держись за то, что ты есть, - сказал я ему. Это было своевременным предупреждением: бурлящий искаженный Скилл Илиды мог в любой момент затянуть его, разорвать на части.
Кто ты? – тревожно спросил он, и ткнулся в меня, как щенок в ладонь. Чужеземец… - прошелестело узнавание. И сразу же он набросился на меня с требовательными вопросами: Нужно поменять их. Ты можешь это сделать? Помоги мне, я вознагражу тебя! Нужно вернуть Илейду!
Я не уверен… - начал я, но тут Илида, ощутившая наше присутствие, обрушила на нас свой Скилл, и все, на что меня хватало – держать щиты и держаться за связь, чтобы не выпасть из нее.
Но у Арлета не было щитов, и он принял удар полностью. И Илида вошла в него, как меч в тело.
По сохранившейся между нами связи я чувствовал, что он испытывает, но вряд ли сумею найти слова, чтобы это передать. Илида словно раскрылась внутри него, заполняя, вытесняя его собственное «я». Я ловил осколки образов: смеющийся мальчик у весеннего ручья, девушка, окруженная птицами, юноша берет девушку за руку, и другая девушка хватает вторую его ладонь, подсмотренный прощальный поцелуй на башне, падение рыжей девушки с той же башни, в окружении жалобно кричащих птиц… Арлет цеплялся за свое место, но его силы не хватало на то, чтобы всерьез сопротивляться ее безумию. Наконец она с воплем, полным яростной радости, рванулась в него вся целиком. Я чувствовал, как Арлет сжимается, едва удерживаясь в собственном теле, в котором бушевала теперь Илида.
Но при этом она оставила тело Илейды свободным, и я воспользовался этим. Пустота требует заполнения; связь тянула Илейду следом за сестрой, но между ней и Арлетом было ее тело. Я коснулся ее Уитом, подманивая, обволакивая магией, уговаривая двигаться; неуверенно и робко она вышла из больного тела и вошла в свое собственное. Прежде чем она попыталась последовать за сестрой дальше, я вынырнул из Скилла в реальность, схватил Илейду – теперь в своем здоровом теле – в охапку и оттащил ее от принца, полулежавшего на теле ее сестры. Она хватала воздух ртом, еще не понимая, где она и что с ней. Я столкнул ее с кровати и обернулся к принцу.
Его глаза закатились, рот кривила безумная улыбка. Он обнимал парализованное тело Илиды, и вокруг него бесновалась уродливая музыка Скилла сумасшедшей. Я почти чувствовал поединок между ними, который Арлет проигрывал. Я был обессилен, лоб пересекала головная боль, и меня ждал Шут, возможно, раненый, возможно, умирающий. Но тем не менее, я глубоко вздохнул и протянул руки к двоим на кровати, замыкая нас в круг.
Принц нашел откуда-то силы и теперь боролся с Илидой, несмотря на то, что она рвала его сознание везде, где могла до него дотянуться. Безнадежно и отчаянно он пытался втолкнуть ее в тело, которое ждало на другом конце связи, пустое и безжизненное. Илида сопротивлялась изо всех сил, и мне казалось, что она побеждает. Ее сила пугала даже меня, а в сочетании с безумием она становилась всесокрушающей. И тем не менее, я встал рядом с принцем.
Мне казалось, что даже вдвоем у нас ничего не получится. Она была слишком сильна; она могла бы стать великим мастером Скилла, не сойди она с ума от ревности и болезни. Арлет все еще был отчасти ею, но я не знал, что он видит, будучи связан с ее воспоминаниями. Борьба выглядела проигранной; но в один момент она вдруг дала слабину – и мы втолкнули ее в ожидающее тело.
Я планировал попытаться закрыть связь и уже потом решать, что с ней делать. Но у Арлета были другие планы. Едва придя в себя, он вдруг исчез из связи. А потом Илида передо мной вспыхнула ослепительной звездой – и погасла, испустив последний крик, полный отчаяния и боли и знакомый моему Уиту как предсмертный. На ее месте возникла воронка в пустоту, которая тянула меня за собой; и там, на другом ее конце, я увидел летний луг. Но я знал, что мне еще не время идти туда. С усилием я вырвался из потока Скилла и дико огляделся по сторонам.
Арлет стоял у кровати с окровавленным мечом в руке. Моя рука, лежавшая на животе Илиды, была залита кровью; кровь пропитывала постель и ее высохшие волосы. Ее тело казалось очень маленьким, но крови было много, она хлестала из разрубленного до позвоночника горла.
У кровати сидела Илейда, цепляясь за руку Арлета. Ее лицо было очень белым, а глаза широко раскрыты. Она смотрела на свою мертвую сестру с ужасом, но я не мог сказать, чем он был вызван – видом смерти или тем, чем была Илида при жизни.
Но я мгновенно выбросил их обоих из головы, как только у меня нашлись силы, чтобы сдвинуться с кровати. Я скатился с нее и оказался на коленях возле Шута. Он не открыл глаз, но в хриплых вздохах мне послышалось «Фитц».
- Я здесь. Я все сделал, как ты сказал. Я здесь, - сказал я ему тоном, которым разговаривал с больными животными. Он судорожно вздохнул и вдруг подался мне навстречу. Я едва успел отодвинуться. Шут всхлипнул и рухнул обратно на пол. Я потер виски, пытаясь понять, что только что произошло. Это было подобно тому, как мы соединялись когда-то во время эксперимента со Скиллом; но теперь ощущение было намного сильнее, и в том, каким я ощущал сейчас Шута, было нечто чудовищное и болезненное. Я осторожно потянулся к нему Скиллом, а потом Уитом, но магия скользила по нему, не замечая – он был мне недоступен, как всегда.
Арлет все еще стоял над кроватью, беспомощно переводя взгляд с нас двоих на Илейду, рыдающую над телом сестры. Я видел, что он хочет быть сейчас с ней, увести, утешить, но долг требует от него помочь мне, хотя он не понимает, что я делаю и как. Я снова посмотрел на Шута. Он с трудом приподнял веки, всего на секунду, и под ними блеснул взгляд, полный той же муки, которую я испытал во время нашего контакта. Я решился.
- Досчитай до пяти дюжин, - быстро сказал я Арлету, - если я не приду в себя, оттолкни меня от него. – Не дожидаясь его ответа, я снова коснулся лба Шута.
На этот раз я был готов к тому, что почувствую, и все же это ощущение пронизало меня насквозь, так что несколько мгновений мне казалось, что я растворяюсь в нем. Но я собрался с силами и вцепился в образ себя самого, за который держался в потоке Скилла. То, что происходило со мной, отдаленно напоминало его, но было скорее водоворотом, втягивавшим меня в свои глубины. Он был полон страдания, но я не мог определить его источник. Потом я постепенно начал различать в этом водовороте Шута. Он был разорван, раздавлен, он кричал и звал на помощь – звал меня, вдруг понял я отчетливо, как никогда. А следом я понял и то, что вызывало его мучения. И меня охватил ужас.
Сущность человека, или любого другого существа, которую иногда называют душой, можно сравнить со Скиллом; у меня есть немало оснований полагать, что после смерти она переходит в него, вливается в этот бесконечный манящий поток. В то же время эта сущность бесплотна, и хотя содержится внутри плоти, но не связана с ней. То же, что я видел перед собой, было чудовищным искажением этого неизменного закона: сущность была связана с телом, втиснута в его рамки, как в оковы, и сплавлена с ним в единое целое. Она кричала от боли, потому что плоть сжимала ее, как тиски палача, и как будто переваривала в своем постоянном процессе обновления.
Я отшатнулся от этого зрелища в отвращении и страхе; но Шут узнал меня, и потянулся ко мне, и снова забился в тисках собственного тела.
Успокойся, - попытался сказать ему я, не уверенный, что он услышит. Я помогу тебе. Хотя я еще не знал, как. Но он не слышал, или не верил, и тянулся ко мне снова, и когда ему удалось зацепить меня – всего на мгновение – я почувствовал себя единым с собственным телом. Я чувствовал, как во мне течет кровь, как переваривается пища в желудке, как дыхание протискивается по горлу; я чувствовал, как к поту на моей коже прилипает грязь, и как забивает ноздри запах смерти от постели, и как моя рука горяча на моем лбу…
Я рванулся снова, разрывая ставшую слишком тесной связь, снова осознавая себя – собой. Шут потерянно застыл, отпуская меня. Я выдрался из утягивавшего меня обратно водоворота – и обнаружил, что опять лежу на полу и ловлю ртом воздух. И даже пока я лежал так несколько мгновений, Шут придвинулся ко мне, с трудом – даже дыхание давалось ему с трудом, теперь я знал это точно – но и с целеустремленностью, так что с каждым вздохом он оказывался ближе.
Я должен был помочь ему. Я еще не знал, как – но я был уверен, что найду способ, или умру, пытаясь это сделать. Ни один человек не должен пережимать подобное. Но я не мог делать это здесь, в башне, пропитанной тленом, разложением и смертью. Я чувствовал их всеми своими чувствами, человеческими и звериными; и я знал, что Шут тоже это чувствует, и что окружающие его гибельные флюиды только усиливают его боль.
Поднявшись на ноги, я сдернул с себя плащ и осторожно завернул в него Шута, стараясь не коснуться его кожи. Он не сопротивлялся, наоборот, подавался мне навстречу, что-то едва слышно бормоча. Я поднял его на руки и пошел к выходу, не обращая внимания на Арлета и на рыдающую девушку на кровати.