Фандом: Робин Хобб, "Сага о Шуте и Убийце"
Первые читатели: origami и Кларисса
Бета-читатели: Helga и origami
Объем: novel-length
Pairing: очевиден
Рейтинг: неторопливо нарастающий до R (а тем, кто любит погорячее, обещаю бонусом высокорейтинговые драбблы)
Summary: Прошло семь лет, и Фитц доволен своей жизнью. Но случай снова сводит его с Шутом. К чему приведет новая встреча Пророка и Изменяющего - и двух людей, чья близость преодолела даже смерть?
Эпиграфы: романы Робин Хобб в официальном переводе издательства ЭКСМО
Размещение: обсуждаемо, но только после того, как текст будет окончательно выложен здесь.
Ранее: Пролог 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 Эпилог
ГЛАВА 18. МЫШЕЛОВКА
Пьеса была истинно джамелийская, в ней повествовалось о священниках, аристократах и интригах, а в конце появилось двуликое божество, чтобы навести порядок и восстановить справедливость. Пьеса скорее сбила меня с толку, чем развлекла. Я никак не мог привыкнуть к актерам, игравшим разные роли. У куклы нет собственной истории, она лишь изображает судьбу отдельного человека.
читать дальшеДо вечернего приветственного пира мне едва удалось увидеться с Неттл: посольство было слишком занято обустройством на новом месте и выбором нарядов, и ей пришлось принять участие в этой суете, хотя она была ей не по вкусу. Меня тоже затянуло в этот водоворот. В обозе прибыла моя одежда, и Неттл выбирала мне камзол на вечер так же старательно, как отмахивалась от предложений спутниц по выбору одежды для нее. Не обращая внимания на новую волну джамелийской моды, распространяющуюся среди баккских женщин, Неттл переняла стиль Кетриккен, простой и элегантный, и ей он шел так же, как королеве, подчеркивая характер. После первых столкновений эти две своенравные и решительные женщины нашли немало общего, и даже разница в возрасте и положении не мешала их дружбе.
Ее платье, как и выбранный ею для меня камзол, были синими, и сверху полагались пурпурные плащи, отделанные белым мехом – знак того, что мы оба по-прежнему служим королеве-матери, я – как ее стражник, хоть и ушедший в отставку, Неттл – как фрейлина. Не знаю, насколько белоземцы осведомлены о таких тонкостях, но знакомые цвета согрели меня больше, чем теплая ткань и мех. Сейчас, когда Неттл была рядом и вокруг звучала родная речь, я ощущал тоску по дому едва ли не острее, чем до их приезда. Мне казалось, что я слишком стар для придворных интриг и далеких стран; мне хотелось только тепла домашнего очага и близости родной души.
«Прекрати скулить», – твердо сказал я себе, как только понял, что начинаю погружаться в жалость и самобичевание. Одновременно с этим Неттл вдруг поморщилась, словно от головной боли, и принялась рьяно рыться в шкатулке. Не найдя там то, чего искала, она поинтересовалась у служанки, куда делись все булавки, а когда та ответила, что не знает, сердито нахмурилась и отправила ее к леди Вайолет с просьбой одолжить несколько штук. Как только за служанкой закрылась дверь, Неттл обернулась ко мне:
– Ты чувствуешь? – спросила она болезненным тоном, потирая виски.
– Что? – переспросил я удивленно.
– Скилл! – воскликнула она и страдальчески покачала головой. – Он везде. Это похоже на музыку Олуха, когда он болен, только в десять раз сильнее и хуже. Никакой мелодии, только шум. Мне кажется, я вот-вот оглохну. Моих щитов едва-едва хватает, чтобы отгородиться от нее… ты не можешь ее не чувствовать!
Я мог только пожать плечами. Отрава была настолько сильна, что я ничего не замечал, о чем я и сказал Неттл.
– Мне кажется, ее невозможно не слышать! – жалобно сказала она и собиралась добавить что-то еще, но тут вернулась служанка, и наш разговор пришлось прекратить. Однако теперь я чувствовал беспокойство, нараставшее с каждой минутой. Я не знал, что порождало волну Скилла, но был уверен, что это опасно. Неттл едва сдерживала его напор – значит, мощь была чудовищной и, судя по описанию, нездоровой или просто злой. Я как никогда жаждал, чтобы моя магия вернулась ко мне, и я смог сам оценить опасность, или хотя бы получить возможность обсудить все с Неттл подробно – но светские обязанности требовали нашего присутствия на пиру.
Вместе с Неттл я дошел до пиршественного зала, возле которого нас ждал Илим. Я мог бы догадаться, что ему будет поручено объяснить нам правила местного этикета – он знал язык Шести Герцогств лучше всех придворных и занимал высокое положение при дворе. Однако его появление не улучшило моего настроения, особенно после сообщения Неттл. Я неохотно оставил ее вместе с женщинами, которые должны были входить в зал отдельно, и присоединился к группе мужчин. Спустя некоторое время Илим пригласил нас в зал.
Я занял свое обычное место за столом воинов, но теперь ко мне присоединились капитан стражи гостей из Шести Герцогств и его помощник. Остальных стражников рассадили за столами ниже по залу, в соответствии с их статусом. Аристократам предложили места за столом Илима, как почетным гостям, а лорд Лалвик оказался почти рядом с королевским троном. Загудели рога, и вошла королевская чета.
Для меня ритуал их появления в зале был уже привычным, но мои земляки наблюдали с плохо скрываемым любопытством. Внесли первые блюда, и я вытянул шею, пытаясь разглядеть, куда посадили Неттл и подали ли ей пресную еду, как я просил. Но разглядеть ее мне не удалось; более того, я не увидел Кофетри на ее обычном месте, и моя тревога усилилась.
После первой перемены блюд лорд Лалвик уже обменивался с Арттаром вежливыми репликами, да и остальные гости из Шести Герцогств осторожно заводили беседы со своими соседями по столу. Я поддерживал разговор капитана стражи с белоземскими воинами, но без особого интереса. Впервые мне хотелось пересесть за женский стол. Однако для этого было еще рано – хотя никаких строгих правил не существовало, но негласные правила требовали оставаться за мужским столом хотя бы до тех пор, пока не опустеют первые кувшины. Никогда у меня не было ощущения, что воины пьют настолько медленно.
Но даже когда кувшины опустели, мне не удалось исполнить свое намерение: заиграла музыка, и актеры Маркед засуетились вокруг своей кукольной сцены. Пока кукольники готовились, менестрели Белой земли и Шести Герцогств скрашивали ожидание песнями на обоих языках. Советник Плонад объявил, что по традициям их земли король Арттар намеревается порадовать гостей представлением.
Я ожидал снова увидеть «Драконов Верити». Однако кукольный шут, открывавший представление, объявил, что по такому особому случаю будет показан новый спектакль, по сказанию Белой Земли «О воине Рагхаре». Белоземцы оживленно зашумели: сказание было популярным, и даже я слышал его фрагменты. Однако оно было в то же время и невыносимо длинным, поэтому обычно исполнялись только куски. Говорили, что белоземские менестрели доказывают свою выносливость, пытаясь спеть его с начала до конца, и срывают голоса и сбивают в кровь пальцы. Воины за моим столом принялись переговариваться, гадая, какие именно из многочисленных подвигов Рагхара, считавшегося образцом мужественности, выбрали чужеземные актеры для своего спектакля. Я обвел взглядом зал: везде обсуждали, видимо, то же самое. Но мое внимание привлекло то, что король Арттар выглядел странно напряженным, и его смех звучал искусственно. Однако причиной этому мог быть излишек вина.
Театральный менестрель, взобравшись на свое высокое сиденье, перебрал струны лютни, и задрожал бубен в руках Монетки. Занавес разошелся в стороны, открывая фигуру могучего воина. Белоземцы восторженно взвыли: изображение их легендарного героя и всеобщего любимца, видимо, пришлось им по душе. Рагхар выглядел очень молодо, но на его руках выступали бугристые мышцы, а выкрашенный серебряной краской доспех прикрывал широкую мощную грудь. Он взмахнул боевой секирой, и воины одобрительно загудели.
История, выбранная для спектакля, была мне незнакома: я слышал в основном эпизоды из зрелых лет Рагхара, а этот сюжет был из времен его юности. Рагхар покидал отчий дом, чтобы отправиться на поиски подвигов и славы. Он прощался с отцом, крепко его обнимая, а мать стояла позади отца, сжав руки. В ее чертах мне померещилось что-то знакомое, а когда кукла повернулась, я понял, что именно – она была крайне похожа на белоземскую королеву, но не так, как куклы из «Драконов Верити». Те воспроизводили лица людей в точности; кукла-королева была одновременно похожа и не похожа на свой предполагаемый оригинал, так что в одно мгновение сходство казалось несомненным, а в следующее пропадало вовсе.
Путь Рагхара пролегал через ледяные пустоши и горы, через заснеженные чащобы и коварные пропасти; об этом пел менестрель, и вслед за его словами менялись картины, служившие фоном спектаклю. Наконец Рагхар пришел на берег, где к скале была прикована девушка с копной рыжих кудрей. Холщовые волны раздались, и оттуда выбралось чудовище. Оно напоминало водяных змей, какими описывал их Шут; огромное безлапое тело свивалось в кольца, грозя раздавить воина, а пасть была полна острых зубов, ярко блестевших в красноватом свете факелов, словно они уже были испачканы кровью.
Мастерство кукловодов и музыкантов превратило нелепую пляску фигурок в действительно впечатляющую битву. Рагхар махал мечом явно со знанием дела. В конце концов чудовищный змей рухнул в морские волны и скрылся с глаз, а Рагхар залихватским ударом освободил девушку из оков. В зале восторженно зашумели. Занавес закрылся, но тут же раскрылся вновь.
Фон снова сменился на изображение дома Рагхара. Его отец дремал на скамье у окна. Мать Рагхара сидела над ним, ласково расчесывая волосы. В комнате появился еще один мужчина. Воины вокруг меня недовольно забормотали: им была знакома эта часть сказания, и они знали, что должно произойти нечто нехорошее. Мать Рагхара встала, оставив мужа спать, и приветствовала вошедшего как его брата Остара, великого воина. Между ними произошел короткий разговор, в котором Остар признавался женщине в своей страсти, и она отвечала ему взаимностью. На прощанье он вручил ей гребень, пропитанный ядом. После страстного поцелуя, вызвавшего в зале возмущенный ропот, женщина вернулась на прежнее место и возобновила свое занятие, но теперь она пользовалась отравленным гребнем. Остар ушел; когда кукла развернулась ко мне лицом, я увидел то же ускользающее сходство, что было в лице куклы-матери – и ужаснулся. Остар отчетливо походил на Арттара.
Сходство заметил не я один; по залу прокатилась волна ропота. Лицо Арттара было напряженным, рука стиснула кубок с такой силой, что толстое серебро смялось в его пальцах. А спектакль продолжался: Рагхар с женой вернулся домой к погребальному костру. Его мать горько рыдала над пеплом, а Остар стоял над ней, опустив голову. Рагхар разрезал себе ладонь, плеснув своей кровью на костер отца, и поселился с женой в отцовском доме. Но однажды его жена подслушала разговор его матери с Остаром, из которого поняла, что они сговорились и убили его отца. Она передала их слова Рагхару, и тот в праведном гневе ворвался к любовникам, нашел на гребне следы от яда и вступил в долгий поединок с Остаром, который считался самым славным воином своего времени.
Только когда Рагхар стоял в скорбном триумфе над телами матери и дяди, я угадал в его чертах то, что прежде не замечал за могучей фигурой и героическим статусом: гораздо меньшее, чем у других кукол, но тем не менее видимое сходство с Арлетом. Я нашел взглядом принца. Он казался невозмутимым и с легкой улыбкой обменивался замечаниями со своими соседям по столу, но его щеки покрывал лихорадочный румянец.
Арттар попытался поднести кубок к губам, обнаружил, что смял его, и вино заливает ему пальцы, и отбросил бесформенный кусок серебра. Схватив другой кубок, он наполнил его так, что вино плеснуло через край, и осушил одним глотком. Потемневшим взглядом он обвел зал и громко расхохотался. Затем, грохнув кубок об стол, потребовал музыки. После неловкой паузы загудели рога. Если в спектакле и предполагалось продолжение, ему не суждено было быть показанным; Маркед и ее люди уже это поняли и торопливо сворачивали сцену.
Музыка играла громко, но разговоры в зале шли вполголоса, и тон у них был мрачный. Многие молчали, переглядываясь, словно искали подтверждения того, что увидели – или что им показалось – в лицах кукол. Я сосредоточился на еде, не чувствуя ее вкуса: я пытался понять, что именно означало это представление. Это было обвинение, выдвинутое королю Арттару и королеве, обвинение в преступном сговоре и убийстве предыдущего правителя, Арсана. Однако обвинение было не прямым, за которым последовало бы разбирательство и суд над виновными, а намеком, который можно было понять, а можно было и пропустить. Однако этот намек поняли слишком многие, чтобы его просто так списать со счетов. Но кто выдвигал это обвинение? Очевидно, что тот, кто это делал, полагал, что Арлет отомстит за отца. Но был ли это сам Арлет, бросавший дяде вызов? Или кто-то другой призывал Арлета совершить отмщение?
Одно я мог сказать наверняка: куклы, обладавшие таким волшебным сходством с королевской семьей, были сделаны Кофетри. И, значит, она замешана в этом заговоре. Для этого Шут и приехал в Белую Землю. Следовательно, одним из заговорщиков был Илим – но был ли он пособником принца или хотел подтолкнуть его к действию? Я отметил, что нужно будет сообщить об этом Розмари, но тут же забыл – меня переполняли в равной степени злость на Шута и тревога за него. Я был рассержен, потому что он ввязался в интриги чужой ему страны, подвергая себя опасности, и скрывал это от меня все время. Но при одной мысли о том, что ему грозило, все мои страхи, погнавшие меня вслед за ним из Баккипа, вспыхнули с новой силой. Кукольный театр не был уничтожен сразу же только потому, что король не мог позволить себе терять лицо перед посольством и собственными подданными – ему следовало не замечать предложенный намек. Я не сомневался, что Маркед и ее люди воспользуются этой отсрочкой, чтобы унести ноги как можно дальше от замка и скрыться. Я надеялся, что Кофетри бежит вместе с ними. Но кто знает, насколько быстрой окажется погоня? И кто знает, не повстречаются ли они с теми странными разбойниками, которые напали на нас по дороге сюда? Я мог придумать десятки опасностей, которые им угрожали, и еще больше – если Кофетри не бежала вместе с театром. Я бы многое отдал, чтобы оказаться в это мгновение рядом с Шутом – просто знать, где он и что с ним.
Больше всего мне хотелось сейчас отправиться на его поиски, но я понимал, что этим лишь подвергну его еще большей опасности. Поэтому я сидел, потягивал кислое вино и время от времени подбрасывал реплики в вяло текущий разговор. Музыка звучала с натужным весельем, но в конце концов она вместе с вином начала действовать на настроения, и несколько пар в нижнем конце зала принялись плясать, сначала без особой охоты, но постепенно расходясь в обычном для пира веселье. Мужчины устремились к женским столам, и я решил последовать их примеру, надеясь, что общество Неттл избавит меня на время от тяжелых мыслей, которые сейчас ни к чему не вели.
Но я зря на это рассчитывал. Стоило мне сесть за стол, как я наткнулся на взгляд Розмари, которым она требовала от меня объяснений – как будто я мог их дать здесь и сейчас. Но когда я увидел Неттл, то у меня замерло сердце. Она была бледной и низко наклонялась над своей тарелкой, а приветственная улыбка выглядела совершенно вымученной.
– Что с тобой? Ты что-то съела? – спросил я тревожно, приходя в ужас от одной мысли, что она может пережить то же, что и я, из-за местной кухни. Она покачала головой, но короткий взгляд, который она бросила мне за плечо, был полон страха. Улучив момент, я оглянулся посмотреть на то, что вызвало ее страх. Там, во главе стола, в окружении своих дам сидела королева.
Я снова повернулся к Неттл. Я чувствовал, что нам нужно поговорить, но сейчас это было совершенно невозможно. В который раз я пожалел о том, что лишился Скилла. Что могло так напугать ее? Неужели спектакль произвел на нее такое сильное впечатление? Но это были лишь непроверенные обвинения. Или причина страха - не королева, а кто-то из ее дам? Я не знал и не мог получить ответ ни на один из своих вопросов немедленно. Вместо этого мне пришлось вести непринужденную беседу, наблюдая краем глаза, как моя дочь пытается проглотить хоть кусочек еды и одновременно вежливо убеждает соседок по столу, что у нее просто немного болит голова. Я был готов потребовать, чтобы она немедленно отправлялась в постель, когда она сама поднялась из-за стола. Я хотел проводить ее, надеясь улучить момент для разговора, но ее соседка, леди Вайолет, заявила, что тоже неважно себя чувствует, и пошла вместе с ней. «Позже», – успела шепнуть мне Неттл, уходя. Провожая ее взглядом, я заметил знакомую фигуру, выходящую в круг танцоров – и у меня перехватило дыхание. Кофетри была здесь, она танцевала с Илимом, и ничто не выдавало, что она знает об опасности, которой подвергается.
Очевидно, для меня этот вечер тянулся бесконечно долго. Я хотел поговорить с Неттл, узнать, что с ней. Я хотел поговорить с Шутом, выяснить, что он делает и зачем, и найти способ обеспечить его безопасность. Я хотел, в конце концов, поговорить с Розмари, чтобы понять, что известно ей о сложившейся ситуации и что она собирается предпринимать. Вместо этого я вел светский разговор и смотрел, как Кофетри танцует в кругу вместе с Илимом и смеется, словно ей не угрожает ничего серьезнее сбитых плясками ног. Я не мог заставить себя уйти, пока не ушла она: я знал, что Неттл отправилась в свою комнату, что Кофетри тоже уйдет в свои покои или же отправится в безопасное убежище.
Позднее король Арттар пересел за наш стол и спустя некоторое время увел королеву танцевать; он веселился громче, чем обычно, с каким-то мрачным упорством, и я не знал, вызвано это нанесенным оскорблением или тем, что в обвинениях была правда. Королева выглядела невозмутимой, как обычно. Танцевал и принц Арлет, и по нему тоже нельзя было сказать, каким образом его касается многозначительный кукольный спектакль. Наконец ряды танцующих стали редеть, и Кофетри вместе с Илимом направилась к выходу из зала. Я поднялся, намереваясь последовать за ней. Но едва я сделал пару шагов, как ощутил чудовищной силы волну, которая норовила сбить меня с ног и унести. Через мгновение она сгинула, оставив меня задыхаться, и только тогда я сумел понять, что это было именно то, о чем говорила Неттл – чудовищной силы Скилл, искаженный и болезненный. Шок от его удара сменила огромная радость: моя магия снова возвращалась ко мне. Пусть всего на мгновение, но она пришла – а значит, со временем она восстановится полностью.
Кто-то из воинов подтянул меня под руку и поставил на ноги: оказалось, что я упал на одно колено. Я поблагодарил его широкой улыбкой. Он только добродушно хлопнул меня по плечу: белоземцам было не в новинку такое поведение, многие из них не могли встать из-за стола к концу пира, и ему неоткуда было знать, что причина моего падения не в вине. Но когда я, пошатываясь от шока и от радости, добрел до конца зала, Кофетри и Илим уже скрылись из вида. Они могли быть либо в своих комнатах, либо – если Шут собирался бежать – где угодно. Второй вариант я проверить не мог, поэтому направился к покоям, которые они делили. Но на мой стук никто не ответил.
Я дошел до комнат Неттл, расположенных недалеко от покоев Илима, но и там мне не повезло. Служанка, открывшая мне дверь, сообщила, что у леди Неттл так сильно болела голова, что она выпила настой из трав и легла спать. Упоминание трав меня встревожило – я не знал, что именно Неттл пьет, и хотел быть уверен, что этот настой безопасен. Хотя она была благоразумнее меня и вряд ли стала бы увлекаться эльфовой корой или другими средствами с сомнительным действием, но я не мог не беспокоиться. Вероятно, такое беспокойство являлось неотъемлемой частью отцовства – или просто свойством моего характера. Однако, как бы то ни было, мне пришлось удалиться в собственную комнату и провести остаток ночи, ворочаясь с боку на бок в тщетных попытках заснуть и вместо этого перебирая пустые и тревожные мысли в попытках найти решение еще неизвестных мне проблем.
Утро не принесло облегчения. Меня разбудил паж лорда Лалвика с сообщением, что его господин желает моего общества. Наскоро умывшись и одевшись, я предстал перед Розмари, потому что, разумеется, это она хотела меня видеть, а не ее муж.
– Том Баджерлок! – приветствовала она меня. Она сидела у стола, одетая, причесанная и с искусно нанесенной косметикой, истинная леди, и потягивала пряный чай. Я сел напротив, но себе наливать не стал, хотя она подвинула мне кружку – пряности в чае были местными, а я не собирался отказываться от Скилла, только что начавшего ко мне возвращаться. Хотя с прошлого вечера я его больше не чувствовал, но был уверен, что это только вопрос времени. Розмари поняла, что я не намерен тратить время на светские любезности, и перешла к делу.
– Что тебе известно о происходящем? – требовательно спросила она, избавляясь от манер придворной дамы. Со мной она позволяла себе быть прямолинейной и жесткой, и порой я узнавал в ее интонациях интонации Чейда. Поэтому я подавил желание спросить, что именно из происходящего она имеет в виду, и просто пожал плечами.
– Ничего, что я не отметил бы в своем отчете. Принц Арлет не жалует своего дядю, однако я никогда не слышал никаких сплетен о том, что Арттар помог брату скончаться. Впрочем, теперь я их наверняка услышу.
Розмари фыркнула и потеребила бусины на браслете.
– А этот театр? Кто заказал им спектакль? У тебя есть предположения? – она цепко взглянула на меня.
– Арлет. Или кто-то еще. Может быть… – я замялся, не уверенный, что стоит сообщать ей это, но все же сказал: – Может быть, это Илим, сын советника Плонада. Он близок к принцу.
– Ага, – сказала Розмари и замолчала, явно что-то прикидывая. Потом она снова перевела взгляд на меня: – А эта женщина, его любовница? Как она может в этом участвовать?
Если до сих пор я подумывал о том, чтобы сообщить Розмари, что именно Кофетри делала кукол и, значит, непосредственно связана с заговором, то теперь я знал, что не сделаю этого. В глазах Розмари был холодный интерес, который заставит ее выяснить всю подноготную Кофетри и, возможно, попытаться ее использовать в своих целях – и этого я позволить не мог. Пусть копается в грязном белье Илима, Арлета и королевской династии Белой Земли, но Шута оставит в покое. Я намеревался сразу же после окончания нашего разговора отправиться к Кофетри и проверить, где она. Я надеялся, что то, что вчера я не застал никого в ее комнатах, означает, что она скрылась из замка, но мне необходимо было в этом убедиться.
Тем временем Розмари ждала моего ответа. Я постарался как можно безразличнее пожать плечами и сказал:
– Сомневаюсь, что она знает хоть что-то.
– Вот как, – кивнула Розмари, словно я подтвердил какое-то ее предположение. – А что именно связывает с ней тебя, Том? – как будто без особого внимания поинтересовалась она.
– Давнее знакомство, – уклончиво ответил я.
– Насколько давнее? И, главное, насколько тесное? – настойчиво и мягко уточнила она.
Меня начал раздражать этот допрос.
– Очень давнее. И достаточно тесное, чтобы я мог утверждать наверняка, что она ни в чем не замешана, – сказал я резче, чем собирался.
Розмари улыбнулась:
– Ах, вот как, арэладн.
Я скрипнул зубами. Эту деталь я упомянул в отчете вскользь, но Розмари явно успела навести свои справки. И судя по тому, как она произносила это слово, представление о способах возвращения долга у нее было вульгарное. Я встретил ее взгляд прямо.
– Я спас ей жизнь. По традициям ее родины, как и по традициям Белой Земли, это заставляет ее быть мне обязанной. Однако она знает, что я не держу за ней никаких долгов. Все остальное, что нас связывает – исключительно дружеское расположение.
Розмари кивнула, но ее улыбка стала шире и многозначительнее. Она мне не верила. Я поднялся и, не прощаясь, пошел к двери.
– Я еще не закончила с тобой, Том! – окликнула она меня.
Я не обернулся и молча вышел.
Разговор с Розмари вызвал у меня гнев, какого я давно уже не испытывал. Я очень жалел, что не могу прямо сейчас высказать Чейду все, что думаю о его выборе ученицы. Хотя, может, именно он навел ее на такие мысли? И пусть мне было все равно, что думают окружающие обо мне и Шуте, но после подобных высказываний у меня оставалось ощущение грязи. Я знал, как любят люди сплетни, особенно дурно пахнущие, но Розмари должна быть проницательнее, в конце концов, это ее работа! Знать истинную природу взаимоотношений людей необходимо для работы шпиона, иначе можно совершить серьезную ошибку. Хотя разобраться в новых людях порой сложно, но обо мне Розмари знала, казалось, достаточно, чтобы не ошибаться так сильно.
Поглощенный размышлениями, я проскочил двери комнат Неттл, но вовремя опомнился и вернулся. На мой стук открыла заспанная служанка; я запоздало вспомнил, что час еще ранний, и кроме меня и Розмари, остальные наверняка еще спят после вчерашнего бурного вечера. Но с другой стороны, так у меня была прекрасная возможность поговорить с Неттл, не отвлекаясь, поэтому я велел служанке разбудить ее.
Она вернулась из спальни раньше, чем я успел найти себе стул и сесть. На еще сонном лице с отпечатком подушки на щеке было удивление.
– Госпожи нет, – сказала она недоуменно.
– Она вышла? – переспросил я, чувствуя, как сердце обрывается в груди. Причин для тревоги пока не было, но меня охватило дурное предчувствие.
– Мне не сказалась, – покачала головой служанка. – И сапожки ее на месте стоят…
Отодвинув женщину в сторону, я вошел в спальню Неттл. Постель была смята, одеяло откинуто углом, как бывает после того, как человек встал с постели и не поправил ее за собой. Я потрогал простыни: они были холодными, но в замке все выстывало мгновенно.
– Проверь ее одежду, – приказал я. – Чего не хватает?
Служанка, уже проснувшаяся и перепуганная, бросилась к сундукам. Я снова вышел в гостиную и попытался успокоиться. Через пару минут служанка вышла ко мне, растерянно разводя руками.
– Все на месте, господин.
– Все? – рявкнул на нее я, и она сжалась. Я попытался взять себя в руки: женщина ни в чем не была виновата. – Она что, ушла в одной ночной сорочке?
– Выходит, что так, господин, – пораженно произнесла служанка и, охнув, закрыла лицо руками. Я медленно опустился на стул. Мне было необходимо сосредоточиться и подумать, что делать дальше, но все, что я мог – перебирать всевозможные варианты опасностей, которые ожидали мою дочь, от вероятных до самых фантастических.
В эту минуту меня накрыла новая волна Скилла. Музыка, которую она принесла, была такой же искаженной и жуткой, но теперь к ней добавлялись ноты одновременно тоски и торжества. Она задержалась чуть дольше, и я успел заметить, что кроме мощного Скилла, пробивавшегося в трещины в броне, построенной вокруг меня отравой, ко мне возвращается Уит – и что он тоже звучит в этой музыке, уродливо перевитый и сплавленный со Скиллом. Я ухватился за магию, пытаясь удержать ее, но она ускользнула от меня, словно насмехаясь, и я снова остался глухим.
– Что с вами, господин? – услышал я, приходя в себя. Я поморгал: передо мной стояла перепуганная служанка, одной рукой растиравшая слезы по лицу.
– Все в порядке, – хрипло сказал я. – Со мной все в порядке.
Но ничего не было в порядке. Моя магия мне не подчинялась, вокруг бушевало нечто чудовищное, Шут был затянут в самый центр белоземской придворной интриги, но самое страшное – Неттл пропала. Я должен был найти ее как можно скорее. Меня охватывало предчувствие нависшей опасности, и я не мог понять, с какой стороны ждать удара.